Смольный институт обучение. Смольный институт российской академии образования

November 4th, 2013

Традиции женского образования уходят корнями в царствование Екатерины II, императриц Марии Федоровны и Марии Александровны. Под их покровительством в Петербурге открылись женские рукодельные училища, гимназии, пансионы, частные школы, Высшие курсы, институты — Мариинский, Екатерининский, Смольный и другие.

В 1764 году специальным указом Екатерины II в Санкт-Петербурге создано «Воспитательное общество благородных девиц», которое позже стало называться «Смольный институт благородных девиц». Цель этого учебного заведения, как говорилось в указе, «..дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

В Смольный институт по Уставу 1856 года принимались исключительно дочери знатных потомственных дворян и высших чиновников. Воспитание имело придворный и аристократический характер. Вся система образования была направлена на то, чтобы сформировать в девочках почтение к старшим, чувство благодарности, доброжелательности, опрятность, бережливость, учтивость, терпение, трудолюбие и прочие добродетели. Особое внимание уделялось: религиозному, нравственному, физическому, художественному, трудовому воспитанию девочек. Повседневная жизнь тут отличалась простотой и однообразием, строгим порядком и дисциплиной. Уместно обратить особое внимание на внешний вид смолянок, который отличался простотой и скромностью: одевались и причесывались строго по форме, никаких вариаций не допускалось.

Изначально для поступления в институт было необходимо сдать экзамены (немного из французского, еще меньше из русского, плюс наличие определенного религиозного воспитания) и пройти отбор по происхождению, изрядно уменьшавший ряды желающих. Скажем, в первых наборах рассчитывать на поступление могли лишь дочери тех дворян, чьи роды были внесены в III, V и VI части дворянских родословных книг, или тех, которые имели чины, как минимум, 9-го класса (капитан) на военной службе или 8-го класса (коллежский асессор) на гражданской. Однако немногие из знати были согласны обрекать своих дочерей на безвыездные 12 лет учебы, после которых вставал нелегкий вопрос о дальнейшей выдаче замуж чересчур образованной девицы. Именно поэтому основной состав учениц был родовитым, но бедным.

Между прочим, после 1825 года многие дети декабристов учились в институтах: обе дочери Каховского, например, закончили курс с серебряными медалями. Говорят, что когда в институт приезжали княжны, то дочери императора и дочери руководителей восстания весело играли вместе.

Учились здесь и «иноземки»: внучка Шамиля и дочери грузинских князей, княжны Черногории и шведские аристократки. Несмотря на то, что, согласно пафосным официальным источникам, начальница Смольного, княжна Ливен, говорила молодой классной даме: «Вы, может быть, еще не знаете традиций Смольного. С принцессы надо требовать вдвое и втрое, потому что от ея характера будут зависеть судьбы ея подданных», отношение к ним, безусловно не было обычным. Например, хотя августейшие особы и носили форменные институтские платья и ходили на обычные уроки, им предоставлялись другие помещения для жилья и собственная кухня, каникулы девушки проводили в имении начальницы института, а на праздники выезжали в императорскую семью.

Институт диктовал свои нормы внешнего вида. Ученицы были обязаны носить особые форменные платья определённого цвета: в младшем возрасте - кофейного, во втором - темно-синего, в третьем - голубого и в старшем возрасте - белого. Коричневый цвет символизирует близость к земле и, вдобавок, более практичен, особенно для младших детей. Более светлые цвета символизируют возрастающую образованность, аккуратность.

Помимо «государственных» мест для воспитанниц, довольно большое количество девушек содержалось за счет специальных стипендий, вносимых как императорской семьей (кстати, Каховские были пансионерками Николая I), так и просто богатыми людьми. И. И. Бецкой, изначально стоявший во главе Воспитательного общества, обучал по десять девочек с каждого приема, положив на их имя в банк особый капитал. А в 1770 г. гофмейстерина Е. К. Штакельберг завещала деньги, полученные за имение, в уплату содержания в Смольном девочек из неимущих семей дворян Лифляндии и выдачи им пособий при выпуске. Делали ежегодные взносы для содержания стипендиаток Орловы и Голицыны, Демидовы и Салтыковы. Смолянки, обучаемые на чей-то частный капитал, носили на шее ленточку, цвет которой выбирал благотворитель. Так, у стипендиаток Павла I они были голубые, у Демидовских – померанцевые, протеже Бецкого повязывали зеленые, а Салтыкова – малиновые. За тех, кто не мог получить какую-либо стипендию, вносили плату родные. В начале XX века это было около 400 рублей в год. Количество мест для таких учениц, однако, все равно было ограничено.

В 1765 году было открыто Александровское училище для девушек недворянского происхождения, дававшее образование по сокращенной программе, а впоследствии ставшее Александровским отделением института.

После присоединения, правда, многие пережитки сословного отношения сохранялись еще долгое время. Например, лучшим выпускницам не давали фрейлинских шифров и не представляли ко двору, на церковных службах место «мещанок» было рядом с нянечками и горничными, при встрече с воспитанницами Николаевской половины полагалось делать реверанс первыми, и, отгадайте, в чьей половине парке зимой для удобства прогулок аллеи выстилались досками…?

Изначально курс на благородной Николаевской половине был расчитан на 12 лет, позднее был сокращен до 9. На Александровской учились 6 лет. Для того, чтобы ограничить любое постороннее влияние на воспитанниц, все эти годы девочки безвыездно жили в институте, видясь с родными только в короткие часы официальных встреч под бдительным взором классных дам и не имея возможности посетить дом даже на каникулах. Традиция строгой изоляции была прервана только во второй половине XIX века.

Переход в новый класс, соответственно, набор и выпуск, происходили каждые три года. Это сильно затрудняло работу с отстающими — держать девицу в классе еще три года находили негуманным для нее и неудобным для себя. Неуспевающую просто переводили в слабое отделение и редко вызывали, но аттестат так или иначе выдавали. Подобные девушки, считающие Александра Невского польским королем и ограничивающие срок Семилетней войны десятью годами, однако обладающие бумагами об окончании наиболее престижного женского учебного заведения, сильно подрывали престиж альма матер. В начале 1860-х с легкой руки Ушинского воспитанницы обеих частей Смольного стали обучаться по 7 лет (VII класс был самым младшим) и переводиться в новый класс каждый год, потом нововведение позаимствовали и другие институты. Между прочим, он же, протестировав старшеклассниц, отобрал 30, на его взгляд, безнадежных и сформировал из них отдельный класс, который (впервые за всю историю Смольного!) после годичного обучения был выпущен без аттестатов.

Условия пребывания в институте были строго регламентированы. Его закрытость контролировалась в первую очередь: родители могли посещать девочек только в определенные дни и только с разрешения руководства. В 1764 году в «Воспитательное общество» впервые приняли 60 девочек 5-6 лет. Обучение и воспитание шло «по возрастам» (по возрастным группам): вначале, когда обучение длилось 12 лет, было четыре возраста, потом, когда срок обучения уменьшился до 9 лет, стало три возраста. Девочки каждой возрастной группы носили платья определенного цвета: самые младшие (5-7 лет) — кофейного цвета, поэтому их часто называли «кофейницами», 8 — 10 лет — голубые или синие, 11 — 13 лет — серые, старшие девочки ходили в белых платьях. Довольно строгим был и распорядок дня: подъем в 6 часов утра, потом уроки, потом немного времени для гуляния под присмотром приставленной для этого дамы. Девочек учили чтению, правописанию, языкам, основам математики, физики, химии. Кроме общеобразовательных предметов нужно было научиться и всему, что должны уметь добродетельные матери: шитью, вязанию, танцам, музыке, светскому обхождению.

Императрица постоянно держала в поле своего зрения все, что касалось Смольного института. Через несколько лет после его основания она писала Вольтеру: «Эти девицы… превзошли наши ожидания; они успевают удивительным образом, и все согласны с тем, что они становятся столько же любезны, сколько обогащаются полезными для общества знаниями, а с этим соединяют самую безукоризненную нравственность». В другом письме тому же Вольтеру говорилось: » .. мы очень далеки от мысли образовать из них монашек; мы воспитываем их так, чтобы они могли украсить семейства, в которые вступят, мы не хотим их сделать ни жеманными, ни кокетками, но любезными и способными воспитать своих собственных детей и иметь попечение о своем доме».

Другое важное постановление о занятиях воспитанниц этого возраста заключалось в том, что они ежедневно, по очереди, назначались для преподавания в младших классах, чем имелось в виду приучить их к педагогической практике, необходимой для будущих матерей-воспитательниц. В общую систему воспитания входили вопросы о физическом развитии детей и заботы об их здоровье. Считалось полезным для детей движения на свежем воздухе и летом и зимой. Воспитанницы проводили много времени в саду на берегах Невы. Зимой катались на коньках, катание с гор; летом — лапта, пятнашки — для младших, в мяч, теннис, крокет — для старших. В 1840 году кроме педагогической гимнастики вводится врачебная гимнастика. А с начала ХХ века была введена обязательная гимнастика для всех. В 6-7 классах введена ритмическая гимнастика. Устав требовал, чтобы «девицы имели чистый и опрятный вид», чтобы «свежий и проветриваемый воздух был в комнатах».
В 1853 году появились ежедневные трудовые занятия: уроки кройки, шитья, вышивания, вязания, токарного дела. На протяжении всего обучения изучалась экономия и домостроительство с прикладными занятиями. Девочек 12-15 лет обучали ведению хозяйства на практике. Преподавание было поручено двадцати четырем учительницам-иностранкам, преимущественно француженкам, ибо русских учителей недоставало даже для мужских училищ. Естественно, что и учение шло на иностранных языках. Только Закон Божий преподавал священник, а русской грамоте учили монахини. Рисованию, музыке и танцам обучали учителя.

Екатерина II часто посещала институт, переписывалась с воспитанницами, вникала во все дела Воспитательного общества, жаловала институту много личных средств. Выпускницы Смольного во многом способствовали просвещению русского общества. Именно они, создавая семьи или в силу обстоятельств вынужденные воспитывать чужих детей, прививали им любовь к культуре, уважение к истории своей страны, жажду знаний. Воспитательное общество благородных девиц положило начало женскому образованию в нашей стране, на его основе и по его подобию впоследствии создавались не только женские институты и гимназии Ведомства учреждений императрицы Марии, но и женские заведения других ведомств России и даже за ее пределами.

Самые первые институтки были отгорожены от влияния семьи, но не от мира вообще. Их частно вывозили на прогулки и придворные мероприятия, в стенах Смольного устраивались торжественные обеды и спектакли. В XIX же веке концепция поменялась и в иную, не казарменную, жизнь воспитанниц старались не выпускать. Если раз в год выводили в Таврический сад, то под строгим контролем, делая все, чтобы не допустить контакт институток с другими гуляющими. Несколько раз в год (в день именин императора и императрицы, на Новый год) устраивались балы, на которых присутствовали все воспитанницы и начальство. Несколько часов девочки танцевали друг с другом, не имея возможности посмеяться или подурачиться, чтобы не быть наказанными. Изредка (и отнюдь не везде) устраивались балы с приглашением кавалеров-родственников (родство считалось обязательным условием), а кое-где (о распущенность!) и воспитанников дружественных мужских учебных заведений («Юнкера» Куприна). А с началом Первой мировой войны прекратились и эти малочисленные праздники: считалось предрассудительным веселиться, когда идут бои.

Воспитанницы Смольного института благородных девиц на уроке танцев. 1901 г.

Главное было сделано: «Затронут был самый вопрос, указана нравственная задача школы, поставлен идеал общественной пользы и человеческого достоинства, - в первый раз заявлена необходимость правильного женского образования». «Новая порода» людей, значительно отличавшаяся от прочего русского общества, была создана, и это было признано самим обществом. Впервые в русской семье появляются образованные женщины, которые внесли в убежище дедовских предрассудков струю нового света и воздуха - новые здоровые и гуманные начала способствовали возникновению интереса к вопросам воспитания и пробуждали стремление к подражанию. Идея женского воспитания и положительный опыт были использованы во вновь образующихся гимназиях, а затем и в создании женского университета - Высших женских курсах (Бестужевских). Ни в одной стране мира правительство не уделяло столько внимания женскому воспитанию - это неоспоримый факт.

Однако, воспитанницы многих институтов жаловались на дурное питание, иногда — плохое по качеству, чаще — скудное по количеству. Кое-где в дополнение к основной порции пищи можно было взять сколько угодно хлеба, но смолянок такой роскошью не баловали.

Обычное меню середины XIX века в Смольном:
-Утренний чай с булкой
- Завтрак: кусок хлеба с небольшим количеством масла и сыра, порция молочной каши или макарон
- Обед: жидкий суп без мяса, на второе – мясо из этого супа, на третье – маленький пирожок
- Вечерний чай с булкой

В посты рацион становился еще менее питательным: на завтрак давали шесть маленьких картофелин (или три средних) с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, метко прозванной голодными институтками «мертвечиной», и миниатюрный постный пирожок.

Таким образом кормили не только в продолжительные посты, но и каждую среду и пятницу. В один прекрасный момент более половины девочек оказались в лазарете с диагнозом «истощение» — посты сократили… до полутора месяцев в год. Среды и пятницы никто не отменил.
Если девушка имела карманные деньги, то можно было, внеся специальную плату, пить утром чай с более питательной пищей в комнате воспитательниц, отдельно от других институток, или договориться с прислугой и втридорога купить чего-либо из еды. Впрочем, последнее сурово карались классными дамами.

«1859 года сентября 6 дня воскренье. Фриштик: хлеб с маслом и колбасою, картофель тертый. Обед: суп рисовый, бифштекс с огурцами, пироженое хворост.

7 сентября, понедельник: Фриштик: хлеб с маслом и говядиной, каша ячная молочная. Обед: борщ со сметаной, говядина с картофельным соусом, драчона с сахаром.

8 сентября, вторник: Фриштик: суп молочный манный, пироги с говядиной. Обед: суп-пюре из кореньев с пирожками, жаркое телятина с салатом крас. капусты, пирожное кондитерское, вино мускат люнель.

9 сентября, среда: Фриштик: каша гречневая молочная, картофель жареный. Обед: щи ленивые, говядина с морковным соусом, блины с вареньем.

10 сентября, четверг: Фриштик: хлеб с маслом и сыром, макароны с маслом. Обед: суп перловый, клонфлейш с картофелем, патешу с сахаром.

11 сентября, пятница: Фриштик: лапша молочная, пирожки с кашей. Обед: суп гороховый с сухарями, говядина обжаренная с разварным картофелем, ватрушки с сахаром.

12 сентября, суббота: Фриштик: студень с хреном, каша пшенная молочная. Обед: суп рисовый, говядина с капустным соусом, пирожки с морковью».
«Реест Кушанью воспитанницам Общества благородных девиц»

Встречи с родственниками были ограничены четырьмя часами в неделю (двумя приемными днями). Особенно тяжело приходилось девочкам, привезенным издалека. Они не видели своих родных месяцами и годами, а вся переписка строго контролировалась классными дамами, которые читали письма перед отправкой и после получения.

Основным критерием отбора классных дам, обязанных следить за достойным воспитанием девочек, обычно был незамужний статус. Во времена, когда удачный брак было главным (и, соответственно, наиболее желанным) событием в жизни женщины, неустроенность личной жизни весьма негативно откладывалась на характере. Окруженная молодыми девушками, осознавая, что жизнь не оправдала ожиданий, стареющая особа начинала (осознанно или нет) отыгрываться на своих подопечных, запрещая, все, что можно, и наказывая за малейший проступок. Телесные наказания для воспитанниц не были приняты, однако с теми, кто совершил какой-либо проступок, особенно не церемонились: окрик, брань, наказание — таков был привычный арсенал средств и методов институтской педагогики.

Заработать выговор можно было за любое отступление от правил: слишком громкий разговор на перемене, небрежно заправленную постель, не по уставу завязанный бант на переднике или выбившийся локон из строгой прически. Очень высоко здесь ценилось полное подчинение правилам и обычаям институтской жизни, на что указывает само определение воспитанниц, отличавшихся послушанием и отменным поведением — «парфетки» (искаженное французское «parfaite» — совершенная). Всякое же нарушение порядка было отступлением от институтского «благонравия» и считалось «дурным поведением».

Поэтому шалуний и строптивиц называли «мовешками» («mauvaise» — дурная). Даже внешность учениц была строго регламентирована: одинаковые прически, разные для разных возрастов (младших девочек часто коротко стригли, а старших заставляли строго закалывать волосы), аккуратная форма.

Она состояла из собственно платья с коротким рукавом и вырезом, фартука (передника), пелеринки и нарукавников на тесемках. Цвет формы зависел от класса обучения. Первоначально, при Екатерине II, воспитанницы носили соответственно платья коричневого («кофейный» класс, самый младший), голубого, серого и белого цветов. Первым трем возрастам полагались белые передники, самым старшим выдавались зеленые. С уменьшением срока обучения на Николаевской половине серые платья были «сокращены», а белому классу начали выдавать зеленые с белым передником. На Александровской половине голубого класса не было. Те же самые цвета — кофейный, синий, зеленый — чаще всего использовались и в других институтах. Пепиньерки обычно носили серые платья. (Пепиньерками назывались девушки, оставшиеся после окончания основного курса для получения дальнейшего образования и дальнейшего карьерного роста до классной дамы. Им читали дополнительный курс педагогики и в качестве практики использовали как помощниц воспитательниц).

Даже мужчин, допущенных перед очи институток, пытались оптимизировать. Учителей набирали преимущественно из женатых, если же попадался холостяк, то или в возрасте, или весьма невзрачной внешности, зачастую с физическими недостатками, дабы не вводил непорочных девиц во искушение.

Впрочем, помогало это мало — обычно поклонницы были у любого, кто имель хоть какое-то отношение к институту. Это было связано с весьма специфической институтской традицией — обожанием, то есть стремлением находить себе объект поклонения, кумира в лице того, кто попадется под руку. Подруга, старшеклассница, священник, учитель, император… Только классных дам не жаловали, но это было следствием боязни быть заподозренной в откровенном подхалимаже. Обожательница дарила предмету любви подарки на праздники, испытывала всяческие ритуальные мучения для того, чтобы быть «достойной», например, вырезала ножиком или выкалывая булавкой инициалы «божества», ела в знак любви мыло или пила уксус, пробиралась в церковь ночью и там молилась за благополучие обожаемого, оказывала различные практические услуги: чинила перья или шила тетрадки. Обожание императора, поощряемое руководством, вообще переходило всяческие границы — институтки собирали и тщательно хранили «кусочки жаркого, огурца, хлеба» со стола, за которым обедал царь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти «талисманы» у себя на груди. «Со мной делайте, что хотите, — говорил Александр II воспитанницам московского Александровского института, — но собаку мою не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях». Однако, говорят, девушки не только отрезали шерсть с домашнего любимца Александра, но даже ухитрились вырезать в нескольких местах дорогой мех от шубы.

Попробуем представить себе тот идеальный образ Дамы, матери нового поколения людей, который увидели просвещенные европейцы в смолянках. Прежде всего, она была носительницей идеала благородства и чистоты, верила в то, что этот идеал осуществим несмотря на невзгоды и тяготы реальной жизни, принимая их стойко, без ропота и озлобления. В обществе она была веселой и непринужденной, поражала изящным вкусом и ярким воображением, остроумной речью, развитостью и обаянием «изящного ума». Она является примером для подражания другим. Все эти черты мы находим у лучших смолянок - Нелидовой, Ржевской, Плещеевой…

Впоследствии как домашнее, так и частное воспитание ориентировалось на этот образ, на этот идеал. И уже женщины и девушки 1820-х годов в значительной мере создавали общую нравственную атмосферу русского общества, они смогли внести в него новые идеи, новые стремления. Они читали Вольтера, Руссо, Гете, одновременно постигая идеалы любви, верности, отдачи, нравственного долга женщины перед детьми, мужем и обществом. Среди них были придворные дамы, писательницы, воспитательницы, хозяйки аристократических салонов и оставшиеся неизвестными матери и жены, - все они вносили в среду, в которую возвращались после института, что-то новое, яркое, живое. Появляется новый женский образ, который становится реальностью. Те, кого называли «мечтательницы нежные», воспитали героическое поколение жен декабристов. Они задали высокую духовную планку и оказали колоссальное воздействие на формирование не только русского женского характера; в их литературных и музыкальных салонах находили вдохновение те, кто в будущем составил цвет русской культуры, - Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой…

Смольный институт благородных девиц стал первым женским образовательным учреждением в России, а его открытие положило начало эпохе реформ в области просвещения. Не последнюю роль в этом сыграл Иван Бецкой - президент Академии художеств, попечитель Смольного института и Московского воспитательного дома, руководитель Сухопутного Шляхетного корпуса. Именно по его проекту в 1764 году было создано Воспитательное общество благородных девиц, а затем по Российской Империи был разослан указ «О воспитании благородных девиц в Санкт-Петербурге при Воскресенском монастыре». К указу был приложен устав и штат «сего Воспитательного Общества».

От кофейного до белого

Одновременно в институте проходили обучение около 200 девочек. В 1765 году при Смольном институте открылось учебно-воспитательное учреждение для девиц других сословий (кроме крепостных), где можно было получить общеобразовательную подготовку по упрощенной программе и изучить азы домоводства.

Трудоустройство гарантировано

Девицы из благородных семей по окончании института получали службу при дворе, некоторые становились фрейлинами. На это была направлена и образовательная программа заведения, составленная при участии Ивана Бецкого. Здесь изучали Закон божий, три иностранных языка, арифметику, рисование, историю, географию, словесность, обучались танцам, музыке, светским манерам, рукоделию и домоводству. Особый упор делался на иностранные языки и Закон божий, а выпускницы обязаны были знать «правила доброго воспитания, благонравия, светского обхождения и учтивости». В штатное расписание института входили 29 учителей: русского языка, иностранных языков, рисования, вокальной и инструментальной музыки, истории, географии, геральдики и архитектуры, два танцмейстера.

Устав института был строг - девушки жили по четкому распорядку дня, а видеться с родными могли только по выходным и праздникам и только в присутствии начальницы. Покинуть заведение до 18-летия по своему желанию или по требованию семьи девочка не имела права.

Институт располагался в монастыре до начала XIX века, пока рядом не было построено специальное здание. Фото: АиФ / Екатерина Стекольщикова

Многие выпускницы оставались в институте и работали классными дамами - для них в награду за многолетний труд были предусмотрены почетные знаки: оранжевый бант «За труды» и серебренный с эмалью «Знак Учреждений Ведомства Императрицы Марии Федоровны». Девушки, которые воспитывались в мещанском отделении института, впоследствии могли рассчитывать на должность гувернанток.

Императорская реформа

Девочек стали принимать в институт с более позднего возраста - в 8-9 лет, а мещанок принимали и вовсе с 11-12, поскольку их программа ограничивалась шестью годами обучения. С приходом Марии Федоровны девочек стали готовить скорее в жены, чем во фрейлины, поэтому вместо книги «О должностях человека и гражданина», которая читалась в Екатерининское время, стали читать «Отеческие советы моей дочери». Практически все нововведения Марии Федоровны просуществовали в институте вплоть до его закрытия в 1917 году.

Новая порода

Образование, безусловно, было не единственной целью Смольного института. Учреждая это заведение, Екатерина позаботилась о том, чтобы в уставе были прописаны не только профессиональные требования к преподавателям и самим « смолянкам» , но и правила поведения, обращения друг с другом. Телесные наказания в институте были категорически запрещены, а все служащие заведения обязаны были не только передавать знания воспитанницам, но и подавать им пример для подражания.

На знаменитых портретах Левицкого « смолянки» скромны и веселы - как и положено по уставу института. Фото: Creative commons

«Устав настоятельно требовал, чтобы дети всегда имели вид бодрый, веселый, довольный и «вольные действия души». Поэтому предписывалось отнюдь не делать из наук предметов скуки, горя и отвращения и облегчать всякими способами усвоение знаний, обращая при этом внимание на степень развития и способности каждой девочки в отдельности, - писала Зинаида Мордвинова в 1914 году в своем историческом очерке «Смольный институт в эпоху Екатерины II». - Что касается системы воспитания, то в уставе дается наставление самим воспитательницам, начиная с начальницы. В обращении с детьми требуются: «кротость, благопристойность, учтивость, благоразумие, справедливость и также непритворная веселость и отсутствие лишней важности в обращении».

Средством исправления провинившихся служило пристыжение перед всем классом, «дабы стыд одной служил всегда к воздержанию других от подобных поступков». Но применялась эта мера лишь в очень важных случаях, к которым относились малейшее нарушение благочиния во время молитвы или при церковном богослужении.« Очевидно, тут идет вопрос не только о светских манерах, но о выработке того культурного типа, который осуществлял бы ее государственную задачу: создать новую породу людей», - пишет Мордвинова.

Доска почета

За 153 года существования Смольного института через него прошли 85 выпусков. Разумеется, среди сотен благородных выпускниц были и те, чьи имена остались в истории. Одной из последних в институт благородных девиц в 1914 году поступила баронесса Мария Будберг - возлюбленная Максима Горького и героиня книги Нины Берберовой «Железная женщина». В 1911 году институт окончила Нина Комарова - будущая поэтесса Нина Хабиас, ученица Алексея Крученых и одна из первых футуристок.

Карл Булла в 1917 году сфотографировал последних воспитанниц Смольного института. Фото: Creative commons

В 1900 году одной из выпускниц стала Мария Добролюбова - педагог, сестра милосердия, революционер и сестра поэта Александра Добролюбова. В 26 лет она покончила с собой, не найдя в себе сил совершить теракт, организованный эсерами. В 1895 году выпускницей Смольного была Ксения Эрдели - арфистка, композитор, педагог, народная артистка СССР и основоположница советской школы исполнительства на арфе. В 1891 году институт окончила Дочь короля Николы I Черногорского и его жены Милены Вукотич принцесса Елена Черногорская, которая в браке с Виктором Эммануилом III стала королевой Италии и Албании, императрицей Эфиопии. Здесь же учились ее сестры, великие княгини Милица Николаевна, Зорка Николаевна и Анастасия Николаевна.

В 1848 году институт окончила Елена Бурман (в замужестве - Молоховец) - автор книги «Подарок молодым хозяйкам, или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» (1861) и классик русской кулинарной литературы. Еще раньше здесь училась Елена Полтавцева - будущая жена генерала Дмитрия Скобелева и мать генерала Михаила Скобелева, начальница лазаретов во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Выпускницей Смольного была и Екатерина Керн - дочь Анны Керн, возлюбленная композитора Михаила Глинки и мать академика Юлия Шокальского.

Смольный институт благородных девиц — первое в России женское учебное заведение.

Институт основан по инициативе И.И. Бецкого и в соответствии с указом, подписанным Екатериной Второй, 5 мая (24 апреля) 1764 года и первоначально назывался «Императорское воспитательное общество благородных девиц». Это общество, как говорилось в указе, было создано для того, чтобы «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

По уставу дети должны были поступать в заведение не старше шестилетнего возраста и оставаться там двенадцать лет, причем с родителей бралась расписка, что они не будут требовать их назад ни под каким предлогом до истечения этого срока. Сенату было повелено напечатать и разослать устав этого заведения по всем губерниям, провинциям и городам, «чтобы каждый из дворян мог, если пожелает, поручить дочерей своих в младенческих годах сему учрежденному воспитанию». Указ предусматривал воспитание двухсот благородных девиц в новостроящемся Новодевичьем монастыре.

В 1765 году при институте, учрежденном первоначально как закрытое привилегированное учебное заведение для дочерей дворянской знати, открылось отделение «для мещанских девиц» (недворянских сословий, кроме крепостных крестьян).

В 1796 году институт вошёл в Ведомство учреждений Императрицы Марии.

В 1806—1808 годах для института по проекту арх. Джакомо Кваренги было построено специальное здание.

В 1848 году в институте открылся двухгодичный педагогический класс для подготовки учительниц, а мещанское отделение было преобразовано в Санкт-Петербургское Александровское училище (с 1891 — Александровский институт).

В октябре 1917 года институт во главе с княгиней В. В. Голицыной переехал в Новочеркасск.

После этого в здании Смольного института расположился штаб по подготовке к восстанию большевиков, которым руководил Петроградский военно-революционный комитет.

Последний российский выпуск Смольного института состоялся в феврале 1919 года в Новочеркасске. Уже летом 1919 года институт покинул Россию и продолжил работу в Сербии.

4 (17) августа 1917 г. в Смольный переехал из Таврического дворца Петроградский Совет рабочих и крестьянских депутатов и ЦИК Советов, а позднее Центральный и Петроградский комитеты большевиков. 7 (20) октября 1917 г. здесь открылась III Петроградская общегородская конференция большевиков, а затем съезд Советов Северной области.

Военно-революционный комитет, руководивший восстанием в дни Октябрьской революции, занимал помещения в 3 этаже. Вечером 24 октября в Смольный прибыл Ленин, возглавивший подготовку к Октябрьскому штурму.

25-26 октября (7-8 ноября) в актовом зале состоялся II Всероссийский съезд Советов, провозгласивший Советскую власть. Ленин огласил декреты о мире и о земле.

Ленин жил и работал в Смольном с ноября 1917 г. до 10 марта 1918 г. Он занимал две комнаты во 2 этаже с окнами на собор. Позже здесь была создана квартира-музей.

В здании Смольного до 1991 размещались Областной и Городской комитеты ВКП(б) (позже КПСС). С 1991 - Администрация Санкт-Петербурга.

(по данным Википедии и издания "Памятники архитектуры Ленинграда", Ленинградское отделение Стройиздата, 1972, стр. 19).

Трудно переоценить роль, которую сыграл Смольный институт в жизни России. Речь идет, конечно, не о его роли в дни большевистского переворота 1917 года, а о том, что он был первым в русской истории женским светским учебным заведением.

Выпускницы Смольного во многом способствовали просвещению русского общества. Именно они, создавая семьи или в силу обстоятельств вынужденные воспитывать чужих детей, прививали им любовь к культуре, уважение к истории своей страны, жажду знаний. Воспитательное общество благородных девиц положило начало женскому образованию в нашей стране, на его основе и по его подобию впоследствии создавались не только женские институты и гимназии Ведомства учреждений императрицы Марии, но и женские заведения других ведомств России и даже за ее пределами.

Начало образованию женщин на государственном уровне положила Екатерина II, энергично поддержавшая инициативу И. И. Бецкого по основанию первого светского женского учебного заведения. Еще ее предшественница, императрица Елизавета Петровна (1709–1762), желая тихо закончить жизнь в монастыре, повелела архитектору Франческо Бартоломео Растрелли построить на левом берегу излучины Невы, на месте загородного Смольного дворца женский Воскресенский монастырь. В 1748 году состоялась его закладка. Шли годы, началась Семилетняя война, денег на завершение строительства не хватало. По прямому назначению монастырь так никогда и не использовали. После смерти Елизаветы именно Смольный монастырь Екатерина сделала местом пребывания Воспитательного общества благородных девиц. Согласно воле его основательницы оно было призвано осуществить высокую государственную задачу - воспитать новое поколение русских женщин и тем самым послужить делу обновления русской жизни. В указе императрицы от 5 мая 1764 года об учреждении при Смольном монастыре учебно-воспитательного заведения для 200 благородных девиц сказано, что его цель - «…дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Главным принципом первого женского института провозгласили «воспитание в красоте и радости».

Смольный создавали как узкосословное, чисто дворянское заведение. Екатерина II приказала разослать указ «по всем губерниям, провинциям и городам… дабы каждый из дворян мог, ежели пожелает, дочерей своих в молодых летах препоручить сему от Нас учрежденному воспитанию». На первых порах желающих определить своих детей в Воспитательное общество (позднее получившее название Смольный институт благородных девиц) оказалось довольно мало. Русское дворянство, совсем недавно заставленное Петром Великим жить на европейский лад и очень неохотно выпустившее своих жен и дочерей из наглухо затворенных светелок на знаменитые петровские ассамблеи, ко временам Екатерины II еще совершенно не понимало необходимости серьезного образования для женщин. В России не было ни одной школы, где учились бы девочки. Дворянок в лучшем случае учили дома при помощи иностранных гувернеров, а девочек из бедных семей, как правило, не учили вовсе.

Далеко не всем было ясно, зачем женщине, относительно недавно покинувшей терем после нескольких веков заточения в нем, познания в математике, истории, географии, геральдике и многом другом. Все это казалось ненужным и даже опасным: вдруг образованная по‑новому девица наберется «распутства», начнет «фордыбачить», «много понимать об себе» и бунтовать против мужского главенства - основы проверенного и освященного веками патриархального порядка. Очень не нравилось и категорическое требование подписки от родителей или опекунов, что до истечения положенного для обучения 12-летнего срока «девицу ни под каким видом требовать не станут». Такое условие проистекало из того, что нравы русского общества, по мнению Екатерины и ее сподвижников, оставались еще грубы даже в кругу дворянства, поэтому необходимо было оградить ребенка от такой среды.

Серьезным стимулом для того, чтобы все‑таки отдать дочь в новое учреждение, для многих становился его благотворительный характер. Это привлекало прежде всего небогатых людей. Действительно, девочки, представленные к первому приему, были почти исключительно из малообеспеченных дворянских семей. Первых смолянок было 60, из них титулованных - только семь, остальные - дочери мелких чиновников, обер-офицеров и даже низших придворных служителей. Многие учились за счет государства. Большое количество воспитанниц содержалось за счет специальных стипендий, учрежденных как самой императрицей, так и ее окружением. Мало того, в 1765 году при Смольном, несмотря на то что он был образован как закрытое привилегированное учебное заведение для дворян, открылось отделение «для мещанских девиц» (недворянских сословий, кроме крепостных крестьян) - Училище для малолетних девушек.

Начиная с 1766 года Екатерина II стала помещать в Смольный своими пансионерками сирот, а также девочек, чьи отцы погибли на войне либо выделились своими заслугами. Принимали этих учениц сверх комплекта и независимо от установленного времени приема. Ближайшее окружение Екатерины последовало ее примеру. Наследник Павел Петрович за свой счет содержал шесть девиц, принятых в институт в 1773 и 1776 годах, И. И. Бецкой, стоявший во главе Воспитательного общества, обучал по десять воспитанниц с каждого приема, положив на их имя в банк особый капитал. В 1770 году гофмейстерина Е. К. Штакельберг завещала Смольному свое имение, чтобы деньги, полученные за него, пошли на воспитание малолетних девочек из неимущих дворянских семей Лифляндии и выдачу им стипендий при выпуске. Делали ежегодные взносы для содержания стипендиаток князья Орлов, Голицын, Демидов.

Следует заметить, что традиция эта сохранилась до самого конца существования Смольного института. Смолянки, обучаемые на чьи‑то частные средства, носили на шее ленточку, цвет которой выбирал благотворитель. Так, стипендиатки великого князя Павла Петровича носили голубые ленточки, Демидова - померанцевые, Бецкого - зеленые, Салтыкова - малиновые.

Сначала пансионерки (от 6 до 18 лет) были распределены на четыре «возраста», обучение продолжалось в течение 12 лет. Затем оставили три «возраста», девочки учились 9 лет. Первый, младший «возраст» носил платья кофейного или коричневого цвета, второй - голубого, третий - серого, четвертый - белого. Соответственно младших воспитанниц называли «кофейницами», средних - «голубыми», а девочек старшего «возраста» - «белыми» (хотя на уроки они приходили в зеленом, белыми были только их бальные платья).

Одежду шили из камлота, выписывавшегося из Англии. По праздничным и воскресным дням полагались шелковые платья тех же цветов. Стипендиатки императрицы носили зеленые платья с белыми передниками. Выдавали ученицам также шпильки, булавки, гребни, пудру и перчатки - три пары кожаных в год и одну пару белых лайковых на три года для ассамблей.

Первой начальницей Смольного института назначили представительницу одного из знатнейших родов княжну Анну Долгорукую. Это было сделано для того, чтобы придать заведению больше веса в глазах дворянства. Однако княжна оказалась женщиной надменной, малообразованной, суеверной и к тому же напрочь лишенной педагогических и административных способностей. Императрице очень быстро пришлось ее отставить. Следующий выбор оказался гораздо удачнее - Софья Ивановна де Лафон, вдова французского генерала на русской службе, сумела не только наладить жизнь и учебу в институте, но и завоевать любовь и доверие смолянок. Немало внимания своему детищу уделяла и сама Екатерина - часто навещала Смольный, знала по именам всех пансионерок, а с некоторыми даже переписывалась.

Поощряла императрица увлечение воспитанниц театральными постановками. Ставили краткие переводные пьесы, комические оперы, но большей частью играли спектакли на французском и немецком языках, что должно было помогать девочкам лучше их усвоить. Кроме того, Екатерина разрешила участвовать в представлениях кадетам Шляхетского корпуса, что, естественно, давало возможность многим молодым людям познакомиться.

В целом, несмотря на фривольные нравы той эпохи, порядки в институте поддерживались строгие: подъем в 6 утра, потом - 6 или 8 уроков. Время для игр очень ограничивалось. Жили ученицы в дортуарах по девять человек с приставленной к ним дамой. Кроме того, была еще классная дама, следившая за поведением на уроках.

В то же время характер преподавания в Смольном не был сухим и педантичным. Уроки превращались в беседы между учительницами и воспитанницами. Первые должны были особенно заботиться о том, чтобы последние «не привыкли излишне важничать и унылый вид являть». В преподавании предписывалось принимать во внимание особенности, свойства характера и способности каждой девочки и сообразно с этим предъявлять к ним требования. Свободное от занятий время воспитанницы посвящали чтению (преимущественно нравоучительных трактатов и книг исторического содержания) под надзором наставниц.

Программа обучения первых смолянок была довольно разносторонней. В начальных классах изучали Закон Божий, арифметику, русский язык, иностранные языки (французский и немецкий, потом добавили еще итальянский), рисование, танцы и рукоделие. Во втором «возрасте» прибавлялись история и география, в третьем вводились словесные науки, изучаемые путем чтения исторических и нравоучительных книг, архитектура, геральдика и опытная физика. В последнем классе повторяли все пройденное ранее, причем особое внимание обращалось на Закон Божий и занятия «экономией», то есть домоводством, что готовило выпускницу к семейной жизни. Девушки последнего «возраста» по очереди назначались в младший класс для практического ознакомления с приемами воспитания и обучения. Одним из самых важных событий в жизни смолянок становился публичный экзамен, на котором обычно присутствовала императорская семья. Накануне экзамена каждая ученица получала билет и старалась хорошенько подготовиться.

Первоначальная программа была хотя и многопредметной, но все же не слишком обширной. Сказалось влияние Екатерины, придававшей главное значение нравственному воспитанию и желавшей, чтобы образование, являясь как можно более качественным, не развивало бы в воспитанницах «умничания».

Сразу после смерти Екатерины Павел I поручил своей супруге императрице Марии Федоровне главноначалие над всеми благотворительными и женскими учебными заведениями, созданными по образцу Смольного. Это прежде всего Екатерининский институт в Санкт-Петербурге (открыт в 1798 году) и пансионы благородных девиц в некоторых губернских городах, а также открытые уже при Александре I Екатерининские институты в Москве (1802) и Харькове (1811).

Мария Федоровна тут же изменила учебные программы Смольного. По предложенному ею положению отменили «кофейный» класс, дети теперь принимались с 8‑9 лет и оставалась в Смольном девять лет. Каждый «возраст» делился на два отделения (класса) по 50 человек, то есть в каждом «возрасте» обучалось 100 человек. Относительно мещанских девиц императрица считала, что воспитание их должно ограничиваться «учинением их добрыми женами, добрыми матерями и добрыми хозяйками, на что вполне достаточно шести лет». Поэтому принимать в Мещанское училище она предложила с 11‑12 лет, с тем чтобы в училище обучались 100 человек. В ближайший прием Мария Федоровна предполагала принять лишь 20 мещанок. Павел I на это не согласился и утвердил комплект мещанских воспитанниц в 200 девочек.

Согласно новому плану в первом «возрасте» преподавали чтение, письмо и русскую, французскую, немецкую грамматику, географию, историю и арифметику, причем все предметы вводили постепенно. В том же «возрасте» предполагалось обучать пансионерок «танцеванию, рисованию, началам музыки и рукоделиям, женскому полу свойственным». На все эти предметы полагалось 42 часа в неделю. Продолжительность каждого урока - 2 часа.

Реформа Марии Федоровны коренным образом меняла характер Смольного. Широкие общественные задачи, поставленные Екатериной II, по существу, отпали и заменились более узкими, чисто женскими. Мария Федоровна признавала женщину «достойным и полезным членом государства» только в качестве домохозяйки. Поэтому вместо книги «О должностях человека и гражданина», которую читали при Екатерине, при Марии Федоровне стали читать и объяснять книгу «Отеческие советы моей дочери». В ней сказано: «Бог и человеческое общество хотели, чтобы женщина зависела от мужчины, чтобы она ограничила круг своей деятельности домом, чтобы она признавала свою слабость и преимущество мужа во всяком случае и снискала бы его любовь и приязнь скромностью и покорностью». Женщина должна быть «совершенная швея, ткачиха, чулочница и кухарка; должна разделять свое существование между детской и кухней, погребом, амбаром, двором и садом».

Мария Федоровна ратовала за строгое разграничение сословий, она видела «большие неудобства в смешении благородных девиц с мещанскими, ибо несомненно, что обязанности и назначение последних во многих отношениях различествуют от обязанностей и назначения благородных девиц». Сначала она отменила обучение мещанок иностранным языкам, но при приеме 1797 года выяснилось, что «из новопринятых воспитанниц многие уже изрядно обучены французскому языку мещанками, из того же Общества выпущенными». Узнав об этом, императрица повелела вновь ввести преподавание французского и немецкого языков в Мещанском училище, чтобы «тем дать его воспитанницам в будущем средства к жизни». В то же время через год отменили преподавание естественной истории. Система образования, выработанная в 1797 году, существовала во всех женских институтах почти полвека.

В XIX столетии Смольный институт становится все более замкнутым, привилегированным учебным заведением, где особое предпочтение отдавалось всему иностранному, ученицам прививались светские манеры, набожность, сентиментальность и преклонение перед императорской фамилией.

В 1859 году инспектором классов Смольного института был назначен К. Д. Ушинский. Знаменитый педагог реорганизовал процесс обучения и воспитания: ввел новый учебный план, построенный на небольшом количестве учебных предметов, предметные уроки, опыты по физике, организовал сверх обычных семи классов двухлетний педагогический класс и т. д. Но из‑за интриг и доносов он был вынужден в 1862 году уйти из Смольного, после чего его главные нововведения ликвидировали. Вплоть до 1917 года Смольный институт оставался одним из наиболее консервативных учебных заведений России.

И вот в октябре 1917‑го в Смольном обосновались мрачные товарищи из большевистского Совета Народных Комиссаров во главе с Лениным и Троцким, а Смольный институт был закрыт. И теперь главным напоминанием о прежних блистательных временах служит, пожалуй, лишь прекрасная портретная серия «Смолянки», написанная замечательным русским художником Д. Г. Левицким.

Смольный институт благородных девиц - первое в России женское учебное заведение, положившее начало женскому образованию в стране.

Институт основан по инициативе И. И. Бецкого и в соответствии с указом, подписанным Екатериной II 5 мая (24 апреля) 1764 года Цель его создания, была, как водится, самой благой – «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Другое дело, что со временем изначально дававшая неплохие результаты (особенно на фоне тогдашней общественной ситуации) система выродилась в самоподдерживающееся болото, категорически противящееся любым переменам.

Именно тогда, спустя сто лет, и начали раздаваться иронические реплики о "жеманных дурочках", "жантильных белоручках" и "сентиментальных барышнях", считающих, что "булки растут на деревьях" и "после тура мазурки кавалер обязан жениться", а слово "институтка" стало синонимом излишней сентиментальности, впечатлительности и ограниченности.

Изначально для поступления в институт было необходимо сдать экзамены (немного из французского, еще меньше из русского, плюс наличие определенного религиозного воспитания) и пройти отбор по происхождению, изрядно уменьшавший ряды желающих.

Скажем, в первых наборах рассчитывать на поступление могли лишь дочери тех дворян, чьи роды были внесены в III, V и VI части дворянских родословных книг, или тех, которые имели чины, как минимум, 9-го класса (капитан) на военной службе или 8-го класса (коллежский асессор) на гражданской. Однако немногие из знати были согласны обрекать своих дочерей на безвыездные 12 лет учебы, после которых вставал нелегкий вопрос о дальнейшей выдаче замуж чересчур образованной девицы. Именно поэтому основной состав учениц был родовитым, но бедным.

Между прочим, после 1825 года многие дети декабристов учились в институтах: обе дочери Каховского, например, закончили курс с серебряными медалями. Говорят, что когда в институт приезжали княжны, то дочери императора и дочери руководителей восстания весело играли вместе.

Учились здесь и "иноземки": внучка Шамиля и дочери грузинских князей, княжны Черногории и шведские аристократки. Несмотря на то, что, согласно пафосным официальным источникам, начальница Смольного, княжна Ливен, говорила молодой классной даме: «Вы, может быть, еще не знаете традиций Смольного. С принцессы надо требовать вдвое и втрое, потому что от ея характера будут зависеть судьбы ея подданных», отношение к ним, безусловно не было обычным. Например, хотя августейшие особы и носили форменные институтские платья и ходили на обычные уроки, им предоставлялись другие помещения для жилья и собственная кухня, каникулы девушки проводили в имении начальницы института, а на праздники выезжали в императорскую семью.

Смольный институт. Дортуар. Выпускной альбом института 1889 года.

Помимо "государственных" мест для воспитанниц, довольно большое количество девушек содержалось за счет специальных стипендий, вносимых как императорской семьей (кстати, Каховские были пансионерками Николая I), так и просто богатыми людьми. И. И. Бецкой, изначально стоявший во главе Воспитательного общества, обучал по десять девочек с каждого приема, положив на их имя в банк особый капитал. А в 1770 г. гофмейстерина Е. К. Штакельберг завещала деньги, полученные за имение, в уплату содержания в Смольном девочек из неимущих семей дворян Лифляндии и выдачи им пособий при выпуске. Делали ежегодные взносы для содержания стипендиаток Орловы и Голицыны, Демидовы и Салтыковы.

Смолянки, обучаемые на чей-то частный капитал, носили на шее ленточку, цвет которой выбирал благотворитель. Так, у стипендиаток Павла I они были голубые, у Демидовских – померанцевые, протеже Бецкого повязывали зеленые, а Салтыкова – малиновые. За тех, кто не мог получить какую-либо стипендию, вносили плату родные. В начале XX века это было около 400 рублей в год. Количество мест для таких учениц, однако, все равно было ограничено.

Преподаватели Смольного института.

Распорядок дня в институте был строгий: подъем в 6 часов утра, потом - 6 или 8 уроков. Время для игр очень ограничивалось. Жили девочки в дортуарах по 9 человек с приставленной к ним дамой. Кроме того, была еще и классная дама, которая следила за поведением девочек на уроках.

За исключением первых лет существования Смольного и короткого периода инспекторства Ушинского, диалоги между преподавателями и девушками не поощрялись. Задавать вопросы по изучаемой теме тоже не полагалось.

Смольный институт.В швейной мастерской.Выпускной альбом института 1889 года.

Оценки ставились по двенадцатибалльной шкале, по результатам успеваемости составлялись рейтинги и выдавали промежуточные знаки отличия - где-то банты-кокарды, цвета которых обозначали успешность носительницы, где-то - шнурки с кисточками, которые повязывали на волосы.

Обязательными были уроки физкультуры (немного гимнастики) и танцы. Впрочем, учитывая, что в стенах института запрещалось бегать или играть в подвижные игры, а ежедневные прогулки были короткими, избытка физической активности не было.

А. Белоусов, Луг перед Смольным. Девушки на коллективной прогулке

Умение изящно приседать в реверансе в Смольном XIX века ценилось больше успехов в математике, за хорошие манеры прощали неудачи в физике, ну а исключить могли за вульгарное поведение, но уж никак за неудовлетворительные оценки. Единственной из наук, считавшейся священной, было изучение французского языка.

Смольный институт. Девочки на занятиях.

Встречи с родственниками были ограничены четырьмя часами в неделю (двумя приемными днями). Особенно тяжело приходилось девочкам, привезенным издалека. Они не видели своих родных месяцами и годами, а вся переписка строго контролировалась классными дамами, которые читали письма перед отправкой и после получения.

Основным критерием отбора классных дам, обязанных следить за достойным воспитанием девочек, обычно был незамужний статус.

Урок игры на арфе. Выпускной альбом института 1889 года.

Телесные наказания для воспитанниц не были приняты, однако с теми, кто совершил какой-либо проступок, особенно не церемонились: окрик, брань, наказание - таков был привычный арсенал средств и методов институтской педагогики. Обычными считались наказания, когда нарушительницу позорили перед всем институтом: снимали передник, прикалывали неубранную бумажку или рваный чулок к платью, оставляли стоять посреди столовой во время обеда.

Совсем тяжело приходилось детям, страдающим, скажем, энурезом - такая воспитанница должна была идти на завтрак с мокрой простыней поверх платья, что считалось страшным позором не только для нее лично, но и для всего дортуара. После этого девочки, чтобы подобного несчастья больше не случалось, обычно будили одноклассницу ночью. Народу в комнате было много, каждая ученица пару раз распихивала несчастную, можно представить, как "положительно" этот метод сказывался на нервах и без того униженного ребенка.

Смольный институт. Урок рукоделия.

Заработать выговор можно было за любое отступление от правил: слишком громкий разговор на перемене, небрежно заправленную постель, не по уставу завязанный бант на переднике или выбившийся локон из строгой прически. Очень высоко здесь ценилось полное подчинение правилам и обычаям институтской жизни, на что указывает само определение воспитанниц, отличавшихся послушанием и отменным поведением - "парфетки" (искаженное французское "parfaite" - совершенная). Всякое же нарушение порядка было отступлением от институтского "благонравия" и считалось "дурным поведением". Поэтому шалуний и строптивиц называли "мовешками" ("mauvaise" - дурная). Даже внешность учениц была строго регламентирована: одинаковые прически, разные для разных возрастов (младших девочек часто коротко стригли, а старших заставляли строго закалывать волосы), аккуратная форма. Она состояла из собственно платья с коротким рукавом и вырезом, фартука (передника), пелеринки и нарукавников на тесемках.

Смольный институт. Урок пения. Фото1889 г.

Цвет формы зависел от класса обучения. Первоначально, при Екатерине II, воспитанницы носили соответственно платья коричневого ("кофейный" класс, самый младший), голубого, серого и белого цветов. Первым трем возрастам полагались белые передники, самым старшим выдавались зеленые. С уменьшением срока обучения на Николаевской половине серые платья были "сокращены", а белому классу начали выдавать зеленые с белым передником. На Александровской половине голубого класса не было. Те же самые цвета - кофейный, синий, зеленый - чаще всего использовались и в других институтах. Пепиньерки обычно носили серые платья. (Пепиньерками назывались девушки, оставшиеся после окончания основного курса для получения дальнейшего образования и дальнейшего карьерного роста до классной дамы. Им читали дополнительный курс педагогики и в качестве практики использовали как помощниц воспитательниц).

Смольный институт. Воспитанницы на уроке.

Выпускницы сдавали экзамены по всем предметам. Настоящими испытаниями, на которых распределялись награды, были инспекторские, публичные (в некоторых институтах с присутствием царских особ) - простой формальностью: лучшие ученицы рассказывали заранее заученные билеты.

По результатам обучения выдавались награды и шифры. Шифр - это металлический вензель царствующей императрицы, он носился на левом плече на банте из белой в цветную полоску ленты. Цвет полос зависел от учебного заведения. В случае, если институтка, имевшая шифр, жаловалась во фрейлины, которым шифр был присвоен как знак придворного звания, то бант был двойным, из институтской ленты и голубой фрейлинской. (Такое часто случалось на Николаевской половине Смольного, в других институтах - почти никогда). Еще вручались золотые и серебряные медали разной величины (или порядка).

Шифр для лучших выпускниц Смольного института.

Самые первые институтки были отгорожены от влияния семьи, но не от мира вообще. Их частно вывозили на прогулки и придворные мероприятия, в стенах Смольного устраивались торжественные обеды и спектакли. В XIX же веке концепция поменялась и в иную, не казарменную, жизнь воспитанниц старались не выпускать. Если раз в год выводили в Таврический сад, то под строгим контролем, делая все, чтобы не допустить контакт институток с другими гуляющими. Несколько раз в год (в день именин императора и императрицы, на Новый год) устраивались балы, на которых присутствовали все воспитанницы и начальство.

Несколько часов девочки танцевали друг с другом, не имея возможности посмеяться или подурачиться, чтобы не быть наказанными. Изредка (и отнюдь не везде) устраивались балы с приглашением кавалеров-родственников (родство считалось обязательным условием), а кое-где (о распущенность!) и воспитанников дружественных мужских учебных заведений ("Юнкера" Куприна). А с началом Первой мировой войны прекратились и эти малочисленные праздники: считалось предрассудительным веселиться, когда идут бои.

Воспитанницы Смольного института благородных девиц на уроке танцев. 1901 г.

Учителей набирали преимущественно из женатых, если же попадался холостяк, то или в возрасте, или весьма невзрачной внешности, зачастую с физическими недостатками, дабы не вводил непорочных девиц во искушение.

Смольный институт. На досуге. Фото 1889 г.

Впрочем, помогало это мало - обычно поклонницы были у любого, кто имел хоть какое-то отношение к институту. Это было связано с весьма специфической институтской традицией - обожанием, то есть стремлением находить себе объект поклонения, кумира в лице того, кто попадется под руку. Подруга, старшеклассница, священник, учитель, император... Только классных дам не жаловали, но это было следствием боязни быть заподозренной в откровенном подхалимаже. Обожательница дарила предмету любви подарки на праздники, испытывала всяческие ритуальные мучения для того, чтобы быть "достойной", например, вырезала ножиком или выкалывая булавкой инициалы «божества», ела в знак любви мыло или пила уксус, пробиралась в церковь ночью и там молилась за благополучие обожаемого, оказывала различные практические услуги: чинила перья или шила тетрадки.

Смольный институт. Преподаватели.

Обожание императора, поощряемое руководством, вообще переходило всяческие границы - институтки собирали и тщательно хранили "кусочки жаркого, огурца, хлеба" со стола, за которым обедал царь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти "талисманы" у себя на груди. "Со мной делайте, что хотите, - говорил Александр II воспитанницам московского Александровского института, - но собаку мою не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях". Однако, говорят, девушки не только отрезали шерсть с домашнего любимца Александра, но даже ухитрились вырезать в нескольких местах дорогой мех от шубы.

Смольный институт. Урок рисования. Выпускной альбом института 1889 года.

Обычное меню середины XIX века в Смольном:
-Утренний чай с булкой
- Завтрак: кусок хлеба с небольшим количеством масла и сыра, порция молочной каши или макарон
- Обед: жидкий суп без мяса, на второе – мясо из этого супа, на третье – маленький пирожок
- Вечерний чай с булкой
В посты рацион становился еще менее питательным: на завтрак давали шесть маленьких картофелин (или три средних) с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, метко прозванной голодными институтками "мертвечиной", и миниатюрный постный пирожок.

Смолянки в столовой.Выпускной альбом института 1889 года.

Таким образом кормили не только в продолжительные посты, но и каждую среду и пятницу. В один прекрасный момент более половины девочек оказались в лазарете с диагнозом "истощение" - посты сократили... до полутора месяцев в год. Среды и пятницы никто не отменил.

Если девушка имела карманные деньги, то можно было, внеся специальную плату, пить утром чай с более питательной пищей в комнате воспитательниц, отдельно от других институток, или договориться с прислугой и втридорога купить чего-либо из еды. Впрочем, последнее сурово карались классными дамами.