ПОДРУЖКИ
Вот и лето прошло… Глубокая осень стоит на дворе. Листья облетели с деревьев, цветы засохли, трава пожелтела. Не поют птицы в лесу, не шумят жнейки в поле, не пылят по дорогам машины, тяжело груженные хлебом, - урожай убран с полей. Только слышно, как с утра до вечера шумит молотилка на колхозном гумне и в два голоса наперебой стрекочут веялки.
Утром мать втащила в избу большое деревянное корыто, а дедушка наточил сечки. Таня обрадовалась:
Капусту рубить!
Дедушка взял топорик и пошёл в огород подрубать кочаны. Таня сказала:
Я тоже пойду в огород. Я помогать буду!
Иди помогай, - сказала мать, - только оденься получше. Помогай и за себя и за меня, потому что мне некогда с вами капусту рубить - я на молотьбу ухожу.
Таня оделась. Заправила со лба под платок светлые завитушки и побежала в огород. Пусто было в огороде: ни морковки, ни огурчика. Только большие растрёпанные кочаны сиротливо сидели на грядках.
Дедушка, уж им тут стало скучно, - сказала Таня, - морковка - в подполе, и репа, и картошка лежат себе там, а кочаны живут здесь одни, и на них ветер холодный дует!
А вот мы сейчас их тоже отсюда уберём, - сказал дедушка. - Я буду подрубать, а ты в кучку таскай.
Дедушка подрубал кочаны, и они скатывались в межу. А Таня таскала их в кучку. Кочаны были крепкие, тугие. А попадались такие, что и не поднять.
Эти не таскай, - сказал дедушка, - эти я сам принесу.
А потом собрал кочаны в корзину и понёс домой. Таня тоже за ним побежала, но увидела, что Алёнка стоит на своём крыльце.
Алёнка! - закричала Таня. - Пойдём к нам, у нас капусту рубят!
А я в валенках, - сказала Алёнка, - как мне по грязи?
А ты сторонкой проберись.
Ну ладно. Сейчас проберусь.
У Алёнки были очень большие валенки. Она стала пробираться сторонкой, оступилась и попала в лужу. Таня рассердилась:
Вот всегда ты, Алёнка, в лужи попадаешь!
А вот и нет, не всегда! - сказала Алёнка.
А вот и да, всегда!
А вот и нет!
Тут Алёнка опять попала в лужу и не стала больше спорить. Но раз валенки всё равно уж промокли, она побежала к Тане прямо по грязи, не разбирая дороги.
Звонко и часто стучала сечка в избе. Бабушка рубила капусту.
Бабушка, давай мы тоже рубить будем, - сказала Таня. - Мы тебе помогать пришли!
Но бабушка ответила:
Вы лучше кочерыжки погрызите. А уж капусту я как-нибудь сама изрублю.
Таня и Алёнка набрали кочерыжек и пошли на крыльцо. Они уселись на ступеньки и стали чистить кочерыжки. Кочерыжки хрустели, как сахар. И сладкие были, как сахар. Одну кочерыжку Алёнка засунула себе в карман:
А эту Дёмке отнесу. Он тоже кочерыжки любит. Даже в колхозный огород за ними бегал - вон куда, за реку!.. У нас ещё капусту не рубили.
Бери, - сказала Таня. - Ты побольше бери!
Алёнка взяла ещё две и сунула их в другой карман.
Ладно, - сказала она. - А когда у нас будут капусту рубить, ты к нам тоже придёшь. Какую захочешь кочерыжку, такую и выберешь!
СНЕГ ИДЁТ
Подули студёные ветры, и зима загудела в трубу:
«Я иду-у-у!.. Я бреду-у-у!..»
Зачерствела грязь на дороге, стала жёсткой, как камень. Лужицы промёрзли до дна. Вся деревня стала тёмная, скучная - и дорога, и избы, и огород, и лес… Таня сидела дома, играла в куклы и на улицу не глядела. Но пришла бабушка с колодца и сказала:
Вот и снежок пошёл!
Таня подбежала к окну:
Где снежок пошёл?
За окном густо падали и кружились снежинки, так густо, что сквозь них даже соседнего двора не было видно. Таня схватила платок и выбежала на крыльцо:
Снег идёт!
Всё небо и весь воздух были полны снежинок. Снежинки летели, падали, кружились и снова падали. Они ложились на чёрствую грязь на дороге. И на все деревенские крыши. И на замороженные лужицы. И на изгороди. И на разрытые огородные грядки. И на деревья. И на ступеньки крыльца. И на зелёный байковый Танин платок… Таня подставила ладонь - они и на ладонь упали. Таня стала их разглядывать. Когда снежинки летят, они как пух. А когда разглядишь поближе, то увидишь звёздочки, и все они резные, и все разные. У одной лучики широкие и зубчатые, у другой - острые, как стрелки. Но разглядывать их долго не пришлось - снежинки растаяли на тёплой ладони.
Бабушка понесла пойло овцам в хлев и раскрыла дверь. А белая корова Милка думала, что её в стадо выпускают. Обрадовалась, замотала головой и вышла из хлева. Но вышла и остановилась. Где же трава? Где же лужайки?
Что смотришь? - сказала бабушка. - Думала куда-нибудь в клевер убежать? Или в кусты запрятаться? А вот и нет ничего. Иди-ка лучше обратно в хлев, там хоть тепло.
Бабушка отнесла ей охапку зелёного сена, но Милка всё стояла и глядела кругом. Тогда Таня взяла хворостину и погнала её в хлев:
Ступай, ступай! Что вышла уши морозить? Тут тебя снегом занесёт!
А снег всё шёл и шёл. Снежинки всё кружились и падали. После обеда Таня вышла гулять и не узнала свою деревню. Стала она вся белая - и крыши белые, и дорога белая, и огород белый, и лужок белый…
А потом выглянуло солнышко, снег заблестел, загорелись искорки. И Тане стало так весело, будто праздник наступил. Она побежала к Алёнке и застучала в окно:
Алёнка, выходи скорее - к нам зима пришла.
ЛЕПЁШКИ С ТВОРОГОМ
Пшеница в этом году в колхозе уродилась богатая. Хорошо удобрили колхозники землю, глубоко вспахали, сортовыми семенами засевали поле - вот и хлеба на трудодни досталось много. Алёнкина мать напекла пшеничных лепёшек с творогом. Алёнка взяла себе лепёшку, и Алёнкин братишка Дёмушка взял. Тогда Алёнкина мать сказала:
Что ж, вы будете лепёшки есть, а Тане на вас глядеть? На-ка и тебе, Танюшка!
А у нас бабушка в воскресенье напечёт пирогов с капустой, - сказала Таня и взяла лепёшку.
Все трое вышли на улицу.
Увидела их ворона с дерева, спустилась пониже, а сама то одним глазом, то другим поглядывает на творожные лепёшки.
Не гляди, не гляди, - сказал Дёмушка, - всё равно не дадим!
И спрятал руку с лепёшкой за спину.
Все глядели на ворону и не заметили, как прибежал озорной пёс Снежок. Он подошёл к Дёмушке сзади, понюхал вкусную лепёшку и схватил её зубами. Схватил и убежал и хвостом замотал от радости.
Дёмушка сразу заревел на всю улицу.
А ты куда глядел? - закричала на него Алёнка. - Ты что - галок ловил?
Я не галок… я на ворону…
- «На ворону»! Ну вот, лепёшку-то и проворонил!
А потом Алёнке стало жалко Дёмушку, она отломила от своей лепёшки половину и дала ему. Таня тоже отломила от своей половину. И стало у Дёмушки всех больше: у Тани одна половинка, у Алёнки одна половинка, а у Дёмушки - две!
НОВЫЕ ГАЛОШИ
Наступила настоящая зима. По льду через реку протянулась дорога. На стёклах мороз нарисовал всё, что ему вздумалось. И на улицах залёг глубокий снег.
Танюшка, ты одевайся как следует, - сказала бабушка, - теперь не лето.
И принесла ей из чулана зимнее пальто с меховым воротником и вязаный шерстяной платок. А через несколько дней мать привезла Тане из города галоши на валенки. Галоши были новенькие, блестящие. Если проведёшь по ним пальцем, они так и заскрипят, так и запоют! А когда Таня вышла на улицу, следы её печатались на снегу, как пряники. Алёнка полюбовалась на Танины галоши, даже рукой их потрогала.
Какие новые! - сказала она.
Таня посмотрела на Алёнку, подумала.
Ну, а хочешь, давай разделим? - сказала она. - Тебе одну галошу и мне одну…
Алёнка засмеялась:
А давай!
Но посмотрела на свои валенки и сказала:
Да она мне не влезет - очень валенки велики. Вон у них носы-то какие!
Подружки прошлись по улице - во что бы поиграть? Алёнка сказала:
Пойдём на пруд, на льду покатаемся!
На пруду-то хорошо, - сказала Таня, - только там прорубь.
Ну и что ж?
А мне бабушка не велела на прорубь ходить.
Алёнка оглянулась на Танину избу:
Ваша изба вон где, а пруд вон где. Бабушка-то увидит, что ли?
Таня и Алёнка сбегали на пруд, покатались на льду. А домой вернулись - ничего бабушке не сказали.
Но бабушка пошла на пруд за водой, вернулась и говорит:
Татьянка! А ты всё-таки опять к проруби бегала?
Таня вытаращила на бабушку глаза:
А как же ты, бабушка, увидала?
Я тебя-то не видела, а вот следы твои видела, - сказала бабушка. - У кого ж ещё такие новые галоши есть? Ох, не слушаешься ты, Таня, бабушку!
Таня опустила глаза, помолчала, подумала, а потом сказала:
Бабушка, я больше не буду не слушаться!
БАБУШКИНЫ ДЕЛА
Ночью шумел буран. Страшно гудело и завывало в трубе. Жёсткий снег взвивался вихрем и ударялся о стены.
Таня спала в горнице, около маленькой печки.
Мама, кто это стучится? - спросила она сквозь сон.
А мать ответила:
Спи, спи. Это дедко Морозко веселится на улице.
Наступило утро, а дед-мороз всё ещё не унимался. После завтрака Таня взялась было за полушубок, но бабушка сказала:
На улице свету белого не видно - сиди дома!
Таня подошла к окну, поглядела в узенькую чистую проталинку. Ох, что творится! Белая вьюга несётся вдоль деревни, снежные вихри взвиваются вверх, и ничего больше не видно - ни дворов, ни берёз, ни леса…
Так весь день и сидеть дома? - сказала Таня. - А что дома делать?
Дел в доме сколько хочешь найдётся, - ответила бабушка. - У меня вот дела ещё до свету начались: печку истопила, обед сварила, завтраком вас всех накормила… А сейчас давай за работу вместе приниматься: я буду кринки мыть, а ты чашки со стола убирай. Только, смотри, потихоньку, не разбей.
Таня налила горячей воды в самое глубокое блюдце. Много воды налила, до самых краёв.
Бабушка, смотри-ка, у меня здесь пруд получился! - сказала она.
Но бабушке было некогда - она тёрла кринки мочалкой, отскребала у горлышка жёсткие пенки и не слушала Таню.
Таня взяла одну чашку - синюю с цветочками - и окунула в воду. Вода из блюдца полилась через край, побежала ручьём по столу и на пол.
Что это там? - спросила бабушка.
Ничего, - ответила Таня. - Это пруд из берегов вышел!
Таня вымыла чашку синюю с цветочками и взяла другую, с ягодками. А когда стала мыть дедушкин стакан, то воды оказалось очень мало. Таня поворачивала стакан с боку на бок, он гремел, звенел и будто сердился.
Ну и ладно, обойдёшься так, - сказала Таня и стала вытирать стакан.
Вытерла, поставила - что же это такое? Стакан стоял мутный, весь в молочных полосах.
Бабушка, - сказала Таня, - а стакан никак не моется!
Бабушка тем временем уже перемыла кринки, сполоснула водой и поставила в печку просушиться и прожариться.
Ну, что тут у тебя? - сказала она. - Реки и озёра? Давай-ка я тебе помогу.
Бабушка налила в миску чистой воды.
Вдвоём с Таней они сполоснули чашки, а дедушкин стакан вымыли так, что он весь заблестел. Потом поставили посуду в шкаф, а клеёнку на столе вытерли сухо-насухо.
Ну, вот и всё, - сказала Таня, - вот и дела кончились!
По-твоему, кончились, а по-моему, начинаются, - сказала бабушка. - Я вот пойду половики вытрясу, а ты бери веник, пол выметай. Да сначала водой побрызгай!
Бабушка собрала с полу пёстрые дорожки, оделась и вышла из избы. А Таня зачерпнула из ведра кружку воды и начала брызгать по всему полу.
Дождик идёт! - кричала она. - Эй, прячьтесь все - дождик идёт!
Брызги разлетались по всей избе - и на стены попало, и на лавки попало, и на сундук попало… И по всему полу, по белым половицам запестрели тёмные капли.
А потом Таня взяла веник и стала подметать. Она так размахивала веником, что весь сор вихрем взлетал кверху.
Бабушка вошла с половиками.
Тише, тише! - сказала она. - Разве так метут!
И показала, как надо мести: тихо, ровно и сор не расшвыривать. Так они вместе подмели пол и постелили пёстрые дорожки. Чисто стало в избе!
Вот и всё! - сказала Таня.
Нет, не всё, - сказала бабушка, - сейчас пойдём гусей кормить.
Она насыпала в бадейку мякины, намяла туда картошки, облила всё горячей водой, замесила. Потом обе покрылись большими платками и пошли во двор.
Гуси уже стояли около своей кормушки и ждали. Увидев бабушку с ведром, они сразу закричали на разные голоса. Таня даже уши заткнула:
Ой, теги, не подмазаны телеги! Замолчите!
Но они всё кричали и кивали головами, пока бабушка не дала им корму. А как только дала корму, так они уткнулись в кормушку и умолкли.
Куры тоже прибежали, но подойти боялись. Гуси шипели на них: не подходи, ущипну!
Тогда бабушка принесла горстку овса и посыпала курам в сторонке, чтобы гуси не видели.
Ну, вот всех и накормили! - сказала Таня.
Но в это время из коровника раздался негромкий, как бы скучающий голос:
«М-му-уу…»
А потом из овчарника:
«Б-бя-а…»
Но бабушка сказала:
Рано, рано запросили! Ещё полудня нет!
И пошла в избу. А Таня вперёд побежала. Бабушка вымыла руки, взяла гребень и веретено и уселась прясть кудельку. А Таня стала раздёргивать шерсть - тонко-тонко, по волоконышку.
Вот спрядёшь кудельку, и работа вся. Да, бабушка? - спросила она.
Спряду кудельку и скотине сенца дам, - ответила бабушка. - А потом обедать собирать - дед из лесу с дровами приедет, мать из риги придёт. Они сегодня всей бригадой в риге лён мнут… Ну, после обеда кудельку спряду, а там и убираться надо: скотину поить, скотину кормить, корову доить, за водой идти… А там уж и вечер - в горнице печку топить, картошку варить на ужин…
После обеда явилась Алёнка - вся в снегу! Таня обрадовалась.
Что ж ты не шла так долго?
Я вьюги боялась. И то едва добежала. А ты на улице была?
А когда мне! Я всё бабушке помогала!
Подружки уселись играть в куклы. А когда стемнело, залезли на лежанку и принялись рассказывать друг другу сказки. Бабушка входила, выходила, гремела вёдрами, а Таня и забыла, что она ей собиралась целый день помогать.
И только вечером вспомнила, когда Алёнка ушла:
Бабушка, а что ещё делать надо?
А ещё сейчас полезу в подпол, картошки наберу на завтра, капусты достану.
Бабушка, и я с тобой! Я тоже буду картошку набирать!
Бабушка зажгла лампу, взяла корзинку и полезла в подпол. И Таня с ней. В подполе было очень интересно. В одном углу лежал целый ворох картошки, в другом - брюква и свёкла, в третьем стояли пузатые кадки с капустой и огурцами.
Таня тоже хотела набирать картошку. Но бабушка сказала:
Не грязни руки. Лучше выбери себе брюковку.
Таня выбрала брюкву, посмотрела, а у неё бочок погрызенный.
Бабушка, смотри-ка! Кто-то брюкву обгрыз!
Это мыши, - сказала бабушка. - Вот негодные!
Таня живо оглянулась:
А где они живут?
Да где-нибудь тут, в норочках.
В это время сверху спрыгнул в подпол кот Михей. И сразу пошёл лазить по углам. Глаза у него в темноте светились, как зелёные огоньки.
Вот Михей знает, где мыши живут, - сказала бабушка. - Он уж их проучит!
Бабушка набрала в корзину картошки, положила из кадки капусты в миску, взяла морковку для щей.
Ну, полезем? - сказала она.
Сейчас, бабушка, - ответила Таня, - только подожди - я себе огурчик достану.
Таня приподнялась на цыпочки и достала из кадки большой солёный огурец. А когда увидела, что бабушка уже ногу на ступеньку поставила, то ей вдруг стало страшно в тёмном и тихом подполе.
Подожди, подожди! - закричала она. - Чур, я первая вылезу!
Таня и бабушка вылезли. А кот в подполе остался - мышей искать.
Вот мы и управились. Да, бабушка? - сказала Таня.
Но в это время загремела дверь на крыльце, заскрипели морозные шаги - в избу вошла мать.
Ох, вьюга все глаза залепила! - сказала она отряхиваясь. - Еле дошли из риги!
Снова загремела дверь - пришёл дедушка.
Ну и ну, погодка! Бабка, давай ужинать - прозяб совсем!
Накрывай на стол, Таня, - сказала бабушка, - будем ужин собирать.
Ой, бабушка! - сказала Таня. - А когда же твоим делам конец?
Бабушка улыбнулась и ответила:
Моим делам конца не бывает!
ПОДРУЖКИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПУТЬ
Два дня и две ночи веселился дед-мороз, крутил снег, гудел в трубу. А потом ушёл отдыхать в лес, в овраги…
К полудню стало тихо в деревне. Выглянуло солнце, и сразу на стёклах заблестел разноцветный морозный бисер.
После обеда бабушка сказала Тане:
Таня, сегодня мать не скоро домой придёт: льну уж очень много насушено, боится - перемять не успеют. Снеси-ка ты ей в ригу киселя - уж очень хорош у меня нынче овсяный кисель вышел.
Она завязала в платок горшок с киселём и дала Тане.
Таня вышла на улицу и даже зажмурилась - так ударило в глаза блеском снега и солнца. Горбатые сугробы, усыпанные искрами, залегли на улице, завалили изгородь у палисадника, заслонили дорогу. Всё бело, всё пышно, лишь чей-то одинокий след синими ямками протянулся через сугроб. Таня огляделась, подобрала шубейку и пошла по следу.
Только выбралась Таня на дорогу, только отряхнулась, как слышит - Алёнка кричит:
Куда собралась?
Алёнка, закутанная в голубой полушалок, стояла на крыльце и боялась сойти: сугроб привалился к самым ступенькам, к самым перильцам.
В ригу иду, - ответила Таня, - матери кисель несу. Пойдём со мной?
Пойдём, - сказала Алёнка.
И полезла через сугроб к Тане на дорогу. Как ступит ногой, так кричит:
Ой, тону! Ой, тону!
Но не утонула, выбралась.
Подруги шли по дороге и разговаривали.
Гляди-ка, что это с неба сыплется? - сказала Таня. - Сыплется и блестит! Видишь?
Вижу, - ответила Алёнка. - Это мороз иголочки сорит.
Такие тоненькие иголочки? А кто ж такими иголочками будет шить?
Деревня расступилась. Отошли в стороны заметённые снегом дворы. Подруги вышли на широкий выгон. Вот сколько снегу! Вот сколько огоньков на снегу!
И вдруг остановились.
Таня, гляди-ка!
Ох, Алёнушка!
На выгоне самый большой сугроб поднялся высокой стеной, а на стене - зубцы, а между зубцами - окошечки. В окошечки маленькими квадратиками смотрит синее небо.
Гляди, там кто-то есть!
Кто-то есть, только прячется!
«Га-га, га-га!» - вдруг заскрипело невдалеке.
Это гуси, переваливаясь, шагали оранжевыми лапами по снежной дороге. Целое стадо гусей шло навстречу девочкам, высоко подняв головы на длинных шеях, и все они кричали и скрипели, как немазаные колёса:
«Га-га! Га-га!»
Дошли до Тани и Алёнки и остановились. Будто два воза встретились на дороге.
Уклюнут, - прошептала Алёнка.
Таня закричала на гусей:
Что стали? Сворачивайте с дороги да проходите!
Но гуси подняли такой крик, такой скрип, что и своего голоса не услышишь.
Таня замахнулась было на них варежкой. Но гусак распустил свои огромные крылья, пригнул длинную шею, зашипел, как змея, и двинулся на неё. Таня и Алёнка завизжали и, спасаясь от гусака, бросились через сугроб за ракитовый куст. И тут же споткнулись обо что-то и обе сразу полетели в снег. И горшок с киселём уронили.
Но что же такое случилось? Кто это выскочил из-под куста? Кто закричал на них?
Вот ещё козявки ходят тут! На разведчиков спотыкаются! Слепые, что ли?
Из-под куста выскочили председателев Юрка и его товарищ Витя Бубенцов. Но как только выскочили из-под куста разведчики, за высокой стеной с зубцами вдруг замелькали шапки и треухи, раздались крики и роем взлетели крепкие снежки. Разведчики залегли за куст, стали отстреливаться, а девочки очутились под перекрёстным снеговым огнём.
Убирайтесь отсюда! - закричал им Юрка. - Боевым действиям мешаете!
Да подожди ты, - отвечала ему Таня, - тут кисель пролился…
Но оказалось, что киселя пролилось немного, только платок смочило. Подруги обрадовались, что кисель цел, вылезли из сугроба и, пригибаясь, побежали подальше от крепких снежков.
Девочки и не заметили, что выбрались не на ту дорогу, по которой шли. Они выбрались на широкую тропку, которая увела их в другую сторону.
Алёнка, ты смотри, куда мы идём, - сказала Таня. - Мы не в ригу идём!
Они остановились.
И правда не в ригу, - сказала Алёнка. - Мы с тобой на реку идём!
ОКНО В РЕЧКУ
Тропка голубой канавкой убегала в овражек и по овражку - к реке. А рядом с овражком падал к реке крутой склон. Снег с него сдуло, и накатанный лёд крепко сверкал под солнцем. Таня засмеялась:
Шли-шли и на гору пришли!
На гору пришли, а санок нету! - сказала Алёнка.
Можно и без санок, - сказала Таня, - можно на соломе.
А солома где?
А вон, около сарая!
А кисель куда?
На снегу постоит.
Девочки поставили горшок с киселём в снег, а сами подбежали к сенному сараю. Около сарая под большим навесом лежало много соломы, а снаружи - соломенный заслон. Край заслона был приоткрыт. Но только они сунулись туда, как в соломе зашумело, и большой заяц выскочил из-под навеса, шарахнулся и бросился бежать в кусты - весь белый, только на ушах чёрные кончики. Убежал и скрылся. Лишь маленькие круглые следы остались на снегу.
Ах ты косой! - засмеялась Таня. - Приходил мякину воровать!
Меня даже лапой ударил, - сказала Алёнка. - Чуть с ног не сшиб - как бросился!
Подруги вытащили по большому снопу соломы и отправились на гору. Золотые соломинки терялись у них по дороге. Притащили снопы на гору, уселись на них и помчались вниз по ледяному бугру. Лучше, чем на салазках: и весело, и не страшно. Внизу въехали в мягкий сугроб.
Вот как, почти до реки домчались!
А давай в прорубь посмотрим?
Девочки уселись на корточки около проруби. Прорубь была словно круглое окно в реку. Но ни жуков, ни рыбок не было в тёмной воде, только мелкие волны шли и шли одна за другой.
А где же рыбы? - удивилась Алёнка. - Помёрзли?
Не помёрзли, а спят, - сказала Таня. - Дедушка говорил - они стадом стоят на дне и спят. Только жабрами шевелят.
Ага! Гляди, гляди! - вдруг крикнула Алёнка. - Видела?
Видела, - ответила Таня. - Как она хвостом-то! Вырь-бырь - и нет её.
А ты говоришь - спят!
А может, это налим? Налим зимой не спит. Он спит летом.
- «Летом спит»! Да летом его, сонного, можно сразу схватить!
А схвати-ка! Он под коряжину забьётся или под камень - вот и схвати!
Дедушка говорил?
Конечно.
Подружки ещё посидели, посмотрели сквозь круглое окно в реку. Но больше ничего не увидели. А потом взяли свои снопы и пошли обратно. Ох и круто же подниматься!
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КИСЕЛЁМ
Вылезли наверх. Запыхались.
Давай ещё разок скатимся? - сказала Алёнка.
Но Таня вдруг всплеснула руками:
Ой! А кисель-то где же?
Горшка с киселём не было. Была только ямка в снегу.
Лучше бы мы не катались! - всхлипнула Таня.
Это всё гуси виноваты - сбили нас с дороги! - сказала Алёнка. - Кабы не сбили, мы бы на гору не пришли…
Упала крупная пушистая снежинка прямо Алёнке на нос. Она подняла голову - никак, снег начинается?
Подняла голову и вдруг засмеялась:
Таня, погляди наверх!
Таня поглядела. А наверху, на ракитовой ветке, висит их горшок с киселём!
Кто-нибудь шёл мимо по тропочке и нарочно повесил!
Подружки обрадовались, да рано. Нашли свой кисель, а достать не могут - очень высока ветка. Они стали друг друга подсаживать, но только кряхтели да падали в снег. Хотели нагнуть ветку - силы не хватило. Ветка толстая, не гнётся, только иней с неё валится на голову.
Знаешь что, Таня? - сказала Алёнка. - Пойди в деревню, позови кого-нибудь… Может, Юрку…
А я отнесу солому и буду здесь стоять. Буду стеречь.
Будешь стоять?
А если замёрзнешь?
Всё равно буду стоять.
Таня приподняла полы своего синего пальтеца и побежала по тропочке в деревню.
А Алёнка отнесла в сарай снопы и вернулась под большой ракитовый куст, на котором висел горшок с киселём.
Небо между тем побелело, потускнело. На сугробах уже не играли острые огоньки, и лёд на горе уже не сверкал так ярко. А снежинки всё гуще падали, всё веселей кружились.
Алёнке стало зябко. Снизу, из овражка, начинало подувать, начинало завихривать. Однако взялась Алёнка стоять, значит, стой!
Но Алёнка ждала недолго. Таня уже шла к ней на выручку, а с ней - тётка Марья Бубенцова. Тётка Марья шла за водой на реку. Она нагнула ракитовый куст и сняла горшок с киселём.
Это скотник дядя Павел повесил, я знаю, - сказала тётка Марья. - Он в сарай за соломой ходил, увидел ваш узелок да и подшутил над вами!
Таня и Алёнка сразу повеселели. Они опять взяли свой узелок: Таня с одной стороны, Алёнка - с другой. И пошли в ригу, понесли Таниной матери овсяный кисель.
Подруги шли, а ветер подгонял их. Он теребил их пальтишки, закидывал на головы концы платков. Снег стал густым, совсем завесил и небо и землю. А тут уж и темнеть начало. Сквозь снег и сумерки едва разглядели ригу.
Под навесом риги, за соломенными заслонами, колхозницы мяли лён.
Мягко и ровно тарахтел трактор, негромко рокотала мялка.
Работа шла спорая. Одна колхозница разбирала большие пуки льна по горстям. Другая подавала эти жёсткие прямые горсти в мялку. Третья принимала их из мялки уже мягкими, мятыми и складывала в кучку. А остальные колхозницы трепали лён, выколачивали из него костру. И костра эта - сухие мелкие обломки жёстких стеблей - летела вокруг, словно белая придорожная пыль.
Около самой стены топорщились жёсткие пуки льна, ещё тёплые, только что вынутые из риги.
Батюшки мои! - сказала Танина мать, приостанавливая работу. - Это вы откуда взялись? В такую-то непогодь!
Мы тебе кисель принесли, - сказала Таня. - Полдничай!
Все колхозницы засмеялись: ужинать пора, а они с полдником! И Танина мать засмеялась тоже.
Какие же полдники - уж вечер на дворе. Что же так поздно вас послали?
Да нас давно послали… - сказала Таня.
А где ж вы были?
Да мы всё шли…
У вас небось, пока шли, и кисель-то льдом подёрнулся! - сказала соседка Татьяна.
А соседка Катерина сказала:
Ничего, что льдом подёрнулся. Не дорог кисель - дорога забота!
Ну, отдохните - видно, далёкий у вас путь был, - сказала мать. - А мы сейчас последний лён домнём и пойдём домой все вместе. А дома тогда уж и кисель съедим.
Часто-часто замелькали в её руках льняные горсти, посыпалась, полетела сухая костра. Таня глядела, как длинные льняные стебли становились всё мягче, всё чище, превращались в серебристое светлое волокно.
Алёнка и Таня пробрались поближе к самой риге, к тёплой бревенчатой стене, к открытой дверце.
В глубине риги было темно. Круглый фонарь, повешенный наверху, слабо освещал длинные частые жерди-колосники. На эти жерди насаживают снопы - и ржаные, и овсяные, и льняные, - когда чей черёд. А внизу, под колосниками, топят большую печь, и снопы сохнут.
Сухую рожь и сухой овёс легче молотить. А сухой лён мять легче.
Из тёмной глубины риги дышало теплом и крепким запахом просохшего льна.
Слазить бы туда, а? - прошептала Таня.
Но Алёнка даже отодвинулась от дверцы:
Нет уж! Провалишься, да прямо в печку!
А всё-таки посмотреть бы, а? Вот как дядя Иван Таланов полезет печку топить, и я с ним попрошусь!
Много там ещё льну-то? - спросил кто-то. - А то уж темно становится.
Девчонки, есть там лён на колосниках? - крикнула бригадирша тётка Дарья. - Видно вам или нет?
Видно! - ответила Таня. - Все колосники видно, а льна - ни одного снопа нету!
Ну тогда давайте поживей, - сказала тётка Дарья. - Давайте поживей, да и домой. Теперь немного осталось.
Ещё чаще застучала мялка, ещё гуще, полетела костра, ещё веселей замелькали длинные льняные горсти.
Колхозницы домяли лён и пошли домой. И Таня с Алёнкой пошли с ними.
Снежный ветер летел им навстречу и сбивал с дороги. Тогда мать распахнула своё широкое пальто и накрыла одной полой Таню, а другой - Алёнку. Идти втроём было тесно, но зато тепло и весело. Таня кричала:
Алёнка откликалась ей, а мать смеялась:
Я с вами, как наседка с цыплятами. Цыплята, как озябнут, - сейчас к курице под крылья. Так и вы у меня!
В ГОСТЯХ НА СКОТНОМ
На другой день в сумерки Таня и Алёнка возвращались с горы и волочили свои большие салазки.
У меня в валенках снегу полно, - сказала Алёнка.
А ты вытряхни, - посоветовала Таня.
Да как я вытряхну? Он там растаял, вода хлюпает.
Они шли мимо скотного двора. В сторожке на скотном светился огонёк и над крышей поднимался дым.
Ваш дедушка печку топит, - сказала Алёнка, - вон дым из трубы идёт.
Пойдём к дедушке, - сказала Таня. - Твои валенки посушим.
Подружки подошли к окну и постучались. Дедушка отворил дверь.
Ах, батюшки! - сказал он. - Да ко мне, никак, гости пришли!
Дедушка ночевал в сторожке на скотном дворе - он сторожил по ночам скотину. Глядел, чтобы какой-нибудь бык с привязи не сорвался. Или коровы не забодали бы друг друга. Или не вздумал бы забрести волк из лесу в глухую зимнюю ночь.
Дедушка топил в сторожке печку, чтобы не холодно было ночевать. Алёнка как вошла, так сразу сняла валенки и поставила их к огню сушиться. А потом все трое - дедушка, Таня и Алёнка - уселись перед огоньком на лавочке.
Дедушка, - сказала Таня, - а ты не боишься ночевать один?
А я разве один? - сказал дедушка. - У меня здесь скотины полон двор.
Ну, всё-таки это не люди же!
Ну, положим, не люди. Только чего ж мне бояться?
А если волк? - сказала Таня.
Дедушка кивнул в угол:
А ружьё на что?
А если медведь? - робко спросила Алёнка.
Дедушка усмехнулся:
Ну и что ж? Пусть приходит. Поможет мне за скотиной смотреть… Да вот, слышно, кто-то уже бродит под окнами.
Алёнка живо подобрала ноги на лавку. А Таня вскочила и подбежала к окну.
Где медведь?
За окном и правда мелькнула чья-то тень, и кто-то толкнулся в дверь. Алёнка вскочила на лавку:
Ой, дедушка, не открывай!
А Таня, вглядевшись в темноту, сказала:
И правда медведь! Ох, страшный! Чёрный какой!
Она говорила, а сама поглядывала на Алёнку и тихонько посмеивалась.
Дедушка открыл дверь и сказал:
И в избушку вошёл Дёмушка.
У, Дёмка-Ерёмка! - крикнула на него Алёнка. - Ходит по ночам, только всех пугает!
Но дедушка сказал:
Ну, полно, полно! Что ты на него кричишь? Сами себе медведя придумали, а парень виноват.
Все снова уселись против печки. Грелись, разговаривали. Таня сняла пальто, сбросила платок. Алёнка развязала свой голубой полушалок, положила его на плечи. Дёмушка тоже снял треух и распахнул шубёнку. Щёки у всех раскраснелись от огня. А валенки Алёнкины сохли так, что даже пар от них шёл.
Дедушка, а ты настоящего медведя видал? - спросила Таня.
Медведя-то я никогда не видал, у нас они не водятся, - сказал дедушка, - а вот огненного змея видел.
Таня быстро поглядела на дедушку:
Дедушка, правда?
Алёнка опять подтянула ноги на лавку, а Дёмушка так и уставился на деда любопытными глазами.
Правда, видел, - сказал дедушка.
И рассказал такую историю:
Это случилось давно. Жаркое в тот год лето стояло, засушливое. Всё попалило. Надо пахать, а земля - как камень, плуг не врежешь. Тогда мужики придумали: будем пахать ночью. Ночь была светлая, всё видно. А пахал я недалеко от болота - вон там, за поляной. Вот пашу я, пашу. Вдруг лошадь у меня остановилась. Я говорю: «Ты что, Серый?» А Серый храпит, ушами прядает - испугался чего-то. А чего испугался, и понять не могу. Но тут я гляжу - всё поле осветилось. Поднял глаза - а он и летит…
Ой! - прошептала Алёнка и обхватила Дёмушку за плечи.
А Таня спросила:
А какой он? С крыльями?
Нет, не с крыльями, - сказал дедушка, - а так, летит по небу огненная змейка, летит, извивается. Пролетела и скрылась за лесом. Ну, тут и я заодно с конём испугался, поворачиваю Серого - и домой!
Дедушка помолчал, покурил. А потом сказал:
А уж после-то я сам над собой посмеялся. Это, оказывается, такая молния была… Говорят, такие молнии в жару над болотом бывают. А я тогда ещё молодой, мальчишка был и ничего этого не знал, вот и убежал с поля.
Таня перевела дух, и Алёнка спустила ноги со скамьи.
Значит, это не змей был? - спросил Дёмушка.
Таня сказала:
Ну и хорошо, что не змей. А то чего им, змеям, по небу летать!
Пока дедушка рассказывал, Алёнкины валенки высохли. Алёнка надела их - и сразу тепло ногам стало! На улице совсем стемнело. Дедушка взял фонарь:
Пойти скотину поглядеть.
Дедушка шёл с фонарём между стойлами. А ребятишки - за ним.
На скотном было тихо и дремотно. Коровы - рыжие и пёстрые - лежали в своих стойлах, жевали жвачку, вздыхали в полусне, шуршали соломой. Дедушка подошёл к большому быку, посветил на него:
Спишь, Рыжик?
Бык сонно посмотрел на дедушку. Голова у него была лобастая, с белой звёздочкой, прямые рога торчали в стороны. Он добродушно засопел и тихонько промычал в ответ.
Ну спи, - сказал ему дедушка, - а мы ужинать пойдём.
Дедушка зашёл в сторожку, поставил фонарь на окошечко, загрёб в печке угли, закрыл её заслонкой. А потом они вышли все вместе на улицу, взяли салазки и пошли ужинать.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ У ЖИТНИЦЫ
Утром Таня только вышла на улицу, а уж Алёнка ей навстречу:
Что такое всё трещит и трещит около житницы? - спросила она. - Веялка, что ли?
А пойдём посмотрим, - сказала Таня.
Они пришли к житнице. А там уже все ребятишки собрались. И Дёмушка тут, впереди всех стоит и смотрит.
Около житницы и в самом деле стояла машина - новенькая голубая веялка-сортировка. Колхозники сортировали овёс. Кладовщик и председатель взвешивали овёс на больших весах и засыпали в сортировку. А сортировку вертел Серёжа Таланов. Как завертит ручку, так сортировка сразу затрещит, как трещотка, - чётко, весело, по всей деревне слышно. Лёгким дымком взлетала над сортировкой пыль, а внутри, под голубой деревянной обшивкой, ровно шуршали овсяные зёрна.
Таня подошла ближе:
Серёжа, дай покрутить, а?
Покрути, - сказал Серёжа.
Таня взялась за гладкую ручку, подёргала, а ручка не крутится.
Очень туго, - сказала Таня.
Дай я помогу, - сказала Алёнка.
Они вдвоём взялись за ручку и еле-еле повернули. Сортировка затрещала, только медленно, лениво. Зашатались внутри решётки и сита, посыпался, зашелестел овёс.
Сортирует! - обрадовался Дёмушка. - Работает! Дайте я тоже поверну!
И полез к сортировке. Но Алёнка закричала:
Отойди! От горшка - два вершка, а тоже к машине лезет!
Тогда за Дёмушку заступились все его товарищи - и Юрка Грачёв, и Егорка, и Ваня Берёзкин. Они тоже полезли к сортировке.
Всё вы будете вертеть! А нам когда же?
Что, ваш, что ли, овёс?
А может, наш!
Серёжа уж и не рад был, что пустил ребятишек к сортировке:
Уходите отсюда, вертельщики! Вот, налетели, как воробьи, да ещё и дерутся!
И неизвестно, кто победил бы - Таня с Алёнкой, Дёмушка со своими товарищами или Серёжа прогнал бы их всех, - но тут случилось вот что: со скотного двора вдруг выскочил бык Рыжик и с рёвом побежал по деревне. Быку надоело стоять в стойле, он бегал и рыл снег то рогом, то копытами.
Лишь только бык выскочил на улицу, ребятишек от сортировки будто ветром сдуло: все забились под житницу. Сидят там и смотрят, как рыжий бык веселится на улице.
Потом пришёл скотник дядя Павел, взял Рыжика за верёвку и повёл обратно во двор. Тогда и ребятишки один за другим выползли из-под житницы.
Ну что, трусы, попрятались? - сказал Серёжа. - Другие взяли бы хворостину да стали бы своё добро защищать, а то: «Овёс наш! Овёс наш!», а сами все под житницу залезли!
Таня с Алёнкой переглянулись и отошли от житницы. И больше не стали просить покрутить ручку у сортировки… А жалко! Очень интересно она рокочет, когда вертишь ручку, а овёс внутри сыплется, пересыпается и шуршит потихоньку…
ХИТРЫЙ СНЕГОВИК
Ребята-школьники сложили на выгоне огромного снеговика. Колхозницы ходили на колодец и смеялись:
Вот какой дядя стоит! Ночью испугаешься!
Давай мы тоже снеговика сделаем? - сказала Таня.
Алёнка согласилась:
Давай. Только не страшного.
Они сделали маленького снеговика. А снеговик вышел кривой. Постоял-постоял, наклонился набок да и упал.
Таня попросила бабушку:
Бабушка, слепи нам снеговика!
Но бабушка сказала:
Вот только у меня и заботы - вам снеговиков лепить!
Ну давай этого приподнимем, - сказала Алёнка.
Они стали поднимать своего снеговика, а он и совсем на куски развалился. У Тани даже слёзы брызнули.
Дедушка вышел во двор колоть дрова.
Вы чего насупились? - спросил он.
Снеговик не выходит, - сказала Таня, - разваливается!
Вот это беда так беда! - сказал дедушка. - Придётся вам помочь.
Они все втроём - Таня, Алёнка и дедушка - скатали ком, большущий-пребольшущий!
Потом скатали ком поменьше. Потом совсем маленький.
Дедушка на большой ком положил ком поменьше, а наверх - самый маленький. Вот и получился снеговик.
А теперь вы нарядите его, - сказал дедушка, - шапку ему наденьте, глаза ему сделайте! А я пойду дрова колоть.
Таня и Алёнка до самых сумерек наряжали и прихорашивали своего снеговика. Сделали ему глаза из угольков, вместо носа воткнули еловый сучок, на голову надели дырявое решето. И очень ему радовались.
Таня пришла домой, когда уже совсем стемнело. Она так устала, что даже забыла положить свои варежки в печурку. А варежки были совсем мокрые.
За ужином Таня всё рассказывала про снеговика. А потом легла спать в свою тёплую постель, сунула ноги к тёплой печке, подложила руку под щеку и закрыла глаза.
Тихо-тихо было в горнице. Тихо-тихо было на улице. Вдруг Таня слышит - скрипят по снегу чьи-то неуклюжие шаги.
Она поглядела в окно - на улице светит чистый месяц. А мимо окна идёт её снеговик; решето сдвинул на ухо, палкой подпирается и шагает - скрип-скрип… хруп-хруп…
«Куда пошёл! - закричала Таня. - Зачем уходишь? Что ж, нам теперь другого лепить?»
А снеговик идёт да идёт. И даже не оглядывается. Так и ушёл куда-то по светлой снежной дороге…
Утром Таня, как только проснулась, так сразу и вспомнила, что случилось.
Ты что это сегодня ночью кричала? - спросила у неё мать. - Сон, что ли, страшный приснился?
Не сон, - насупясь, сказала Таня. - У нас снеговик со двора ушёл…
Снеговик ушёл? - удивилась мать и засмеялась. - Ну и выдумала ты, дочка! Вон он стоит, твой снеговик. Куда он денется?
Таня подбежала к окну, а окно совсем заморожено, и ничего сквозь него не видно. Тогда она живо оделась и выскочила во двор. Снеговик стоял на том же самом месте, где и вчера!
Таня обрадовалась.
А, вернулся! - сказала она. - Ну и хорошо. А ты всё-таки скажи: зачем ты ночью уходил?
Но снеговик задумчиво глядел куда-то своими угольками и ничего не отвечал Тане.
БАНЯ
Таня и Алёнка играли в жохи. Жохи им сделал дедушка. Он взял гладкую ольховую палочку, разрезал на ровные кусочки, а потом каждый кусочек расколол пополам.
Вот и получились жохи.
А играют в них так. Возьмут в горсть и бросят на стол. Одна палочка ляжет на плоскую сторону - это жох. Другая ляжет на горбатую - это ничка. И нужно щелчками выбивать: жохом в жох, а ничкой в ничку. И при этом ни одной другой не задеть и не пошевелить.
От усердия подружки взгромоздились на табуретки с ногами. А иногда, чтобы ловчее бить, совсем ложились на стол. Алёнка била потихоньку, жохи у неё ходили вяло и останавливались на полпути. А у Тани жохи даже со стола летели и вместо одного сразу пять жохов сбивали. И кон тянулся долго, потому что обе проигрывали.
Девочки и не заметили, как засинело в окнах. Мать пришла с работы.
Со льном разделались, - сказала она, - весь обтрепали. А пыли-то сколько!
Она сняла полушалок и вытрясла его в сенях. Таня поглядела на неё:
А у тебя и на волосах пыль! И на бровях тоже!
Ступай-ка в баню, - сказала матери бабушка, - сегодня с утра баню топят. И Татьяну с собой возьми.
Нет, не пойду я! - закричала Таня. - На мне пыли нету! И мне некогда - я в жохи играю!
Да ведь сегодня суббота, всё равно надо в баню идти, - сказала мать.
Я потом пойду, с бабушкой!
А бабушка поздно пойдёт, после всех.
И я после всех.
Ну, иди с бабушкой, - сказала мать.
И ушла в баню.
Совсем синими стали окна, только морозные серебринки светились на стёклах. Подружки доиграли кон, оделись и убежали на улицу.
Куда это, на ночь глядя! - закричала им вслед бабушка. - Смотрите, недолго!
Но Таня ничего не ответила, будто не слыхала.
Девочки побежали на пруд, покатались с маленькими ребятишками с ледяного бугра, поиграли в снежки. Потом сбегали к Алёнке домой - посмотреть новый календарь с картинками, который недавно привезли из города.
И, когда уже совсем стемнело и затихло на улице, а в окошках засветились огоньки, Таня пошла домой.
Уж теперь-то ей бани опасаться нечего: бабушка, наверное, пождала-пождала да и ушла одна.
Но не успела Таня порог переступить, а бабушка ей навстречу:
А! Как раз вовремя! Пойдём скорей, банька нас с тобой заждалась совсем.
Куда идти? Уж ночь наступила, спать надо! И зачем только эти бани строят!
Но бабушка взяла её за руку и повела. И разговаривать не стала.
Колхозная баня была новая, большая. Она стояла среди сугробов, у самой речки. Узкая глубокая дорожка вела к ней, а недалеко от крыльца чернела прорубь, чтобы поближе в баню воду таскать.
В бане уже никого не было - Таня с бабушкой пришли позже всех.
Лавочки в бане были белые-белые, начисто промытые. От печки так и несло жаром, над большим котлом поднимался пар к потолку, а на потолке собирались крупные капли и падали вниз сквозь пар прямо на Таню. И Таня каждый раз кричала:
Ой, бабушка! С потолка дождь идёт!
Таня мылась и плескалась в деревянной шайке и не боялась проливать воду на пол, потому что пол и так был залит водой.
Бабушка, а можно я на полок влезу? - спросила Таня.
Ну что ты! - сказала бабушка. - Там жарко, угоришь.
Но Таня всё-таки полезла. А на лесенке остановилась. На полке в жарких сумерках что-то чернело, притаившись в углу.
Бабушка, - сказала Таня шёпотом, - а на полке у нас кто-то есть… Вроде барсук…
Ну, какой там барсук! - сказала бабушка. - Все барсуки теперь в лесу, в норках спят!
А может, он из норы-то выскочил - да сюда, погреться?
Таня поднялась на одну ступеньку. Потом на другую. И вдруг засмеялась.
Бабушка, а это веник! - закричала она. - Это просто веник там у стенки притаился! А я думала - может, барсук…
Таня стащила с полка мокрый, распаренный веник. Бабушка покачала головой:
Вот какой у тебя барсук-то лохматый! Дай-ка его сюда, я тебя попарю.
Бабушка вымыла Таню и сказала:
Ну, одевайся, домой пойдём.
Но Тане уже не хотелось уходить:
Подожди, бабушка, дай мне ещё помыться!
Вот ведь ты какая у нас поперешная, - сказала бабушка, - в баню зовут - не идёшь, из бани зовут - тоже не идёшь!
Бабушка закутала Таню в большую шаль. Они шли по узкой тропочке, снег хрустел, и большие морозные звёзды мерцали сквозь кусты.
Когда Таня и бабушка вошли в избу, дед сказал:
Ну, вот и наши из бани идут. С лёгким паром вас!
ТАНЯ ВЫБИРАЕТ ЁЛКУ
Один за другим проходили зимние дни - то вьюжные, то снежные, то морозные и румяные. И с каждым днём всё ближе да ближе подходил Новый год.
Как-то раз Таня пришла с улицы с громким плачем.
Ты что? - спросила бабушка. - Руки отморозила?
Я не отморозила руки! - прорыдала Таня.
Ну, тогда что же? Мальчишки отколотили?
Нет, не отколотили!
А тогда что же стряслось?
В школе ёлку будут делать… А нас не возьмут… Говорят - до школы далеко, маленькие замёрзнут… А мы и не замёрзнем даже ни капельки!..
И правда, - сказала бабушка, - куда вы такую-то даль по морозу потащитесь!
Да-а! «По морозу»! А там ёлка будет вся наряженная!
Эва беда какая! А мы возьмём да свою нарядим!
А где она у нас?
Вот дед поедет за хворостом да и срубит.
А чем наряжать?
Найдём чем.
И Алёнку позовём?
Конечно, позовём.
Таня вытерла слёзы и сразу повеселела. После обеда дедушка стал запрягать лошадь.
Бабушка сказала ему:
Дед, не забудь, сруби нам ёлочку. Да получше выбери.
Какая встретится, ту и выберу, - сказал дедушка.
Но Таня закричала:
Ой, дедушка, ты не такую выберешь! Надо пушистенькую. И чтобы прямая была. И чтобы густая. Дедушка, давай я сама с тобой поеду, а то ты не такую привезёшь!
Поедем, - сказал дедушка. - А замёрзнешь - не реветь.
Не буду реветь, - сказала Таня.
И тут же забралась в розвальни.
Лошадь бежала рысью по гладкой дороге.
В лесу было тихо, деревья стояли совсем неподвижно. Они словно увязли в снегу да и заснули.
Села какая-то птица на ветку и стряхнула сверху снежок прямо Тане на голову.
Дедушка, а ведь холодно деревьям в лесу стоять, - сказала Таня.
Конечно, холодно, - сказал дедушка, - и вьюжно и морозно.
А как же они терпят?
Так вот, терпят и молчат - переживают тяжёлое время. Как и человек всё равно.
Человек-то не молчит, - подумав, сказала Таня, - человек-то возьмёт да заплачет.
Ну, кто заплачет, тот человек не настоящий. Настоящий человек беду молча выносит.
Таня вспомнила, как она утром плакала, и примолкла.
В лесу, около самой дороги, лежала куча хворосту. Дедушка её ещё с осени приготовил.
Я буду хворост на сани складывать, - сказал дедушка, - а ты пока что ёлку себе выбирай.
Таня пошла по лесной дороге.
Вот хорошая ёлочка, только ветки не донизу… Вот другая, тоже хорошая, только велика очень, в избу не войдёт… Вот и третья, рядом с берёзкой, - маленькая, пушистая, прямая, как раз такая, какую Тане хотелось!
Я вот эту выбрала, - сказала Таня.
Дедушка срубил ёлочку и положил на воз. И Таню на воз посадил. Бодро пошла лошадка, запели полозья по накатанной дороге. Таня сидела на возу и крепко держала свою ёлочку.
КАК ЁЛКУ НАРЯЖАЛИ
Танина ёлочка стояла в горнице, расправив густые ветки. Она словно проснулась от лесного зимнего сна. По всей избе пахло свежей хвоей.
К Тане пришли Алёнка и Дёмушка наряжать ёлку. Алёнка принесла два пряника, розовый и белый. Дёмушка принёс только один пряник, белый, а розовый он не утерпел - съел по дороге.
Тане бабушка дала целую пригоршню конфет в пёстрых бумажках. Таня и Алёнка продевали нитки и в пряники и в конфеты и вешали их на ёлку.
А когда всё повесили, пришла мать с работы, поглядела:
Эх, что-то у вас, ребятишки, на ёлке жидко!
Давайте баранок навешаем, - сказала бабушка. - Я их на праздник целую связку припасла.
Бабушка достала связку, и вскоре все до одной баранки висели на ветках.
Но матери всё-таки не понравилось:
Ну что это за украшение - баранки!
Она оделась и пошла в село в магазин.
Вернулась мать из села очень скоро, потому что ходила быстро.
Таня увидела её из окна и бросилась навстречу:
Мамушка, ты что купила?
Мать поставила на стол белую коробку, развязала верёвочку, подняла крышку…
Ой! - У Тани даже дух захватило от радости. - Игрушки!
Уж если наряжать ёлку, так наряжать! - сказала мать и засмеялась. - Ну что же ты глядишь? Доставай игрушки, вешай на ёлку.
Бабушка тоже подошла к столу:
Вот это игрушки так игрушки, всеми огнями сияют!
Бабушка и Таня стали вынимать игрушки из коробки и вешать на ёлку. Тут были и шарики - жёлтые, зелёные, красные; и разные зверюшки из золотого и серебряного картона; и бусы - длинные-предлинные нитки бус. И самое главное - здесь была блестящая ярко-красная звезда. Мать встала на табуретку и прикрепила звезду на самой маковке.
Теперь только свечек бы… - сказала бабушка. - Ну, а уж где свечек раздобыть, ума не приложу.
В это время пришёл с работы дедушка. Он медленно стягивал с плеч ватную стёганку и глядел из кухни на ёлку.
О свечках не тужите, - сказал дедушка, - свечки ужо нам учитель из города привезёт. Я ему наказывал.
Таня подбежала к деду:
Дедушка, а ты хорошенько наказывал-то? Может, ты плохо наказывал, а он и забудет?
Не забудет, - сказал дедушка. - Ему и для школьной ёлки надо свечек привезти - как же он забудет?
НОВЫЙ ГОД ПРИШЁЛ
Учитель не забыл - свечек привёз. А ещё привез бенгальских огней и дал деду немного серебряной канители и золотого дождя.
А когда свечки зажигать будем? - спросила Таня.
Вечером, - сказала бабушка. - Как стемнеет на улице, так и зажжём.
Таня и Алёнка не могли дождаться, когда настанет вечер.
Они собрали всех своих кукол, нарядили их в самые лучшие платья и усадили под елку. А сами они тоже были нарядные. Алёнка пришла в новой вязаной кофточке, а Таня надела своё самое красивое платье - красное клетчатое с пуговицами на груди.
В сумерки пришёл Дёмушка и привёл своих товарищей - Егорку, Юру Грачёва и Ваню Берёзкина.
Бабушка, смотри-ка, и все мальчишки к нам пришли! - закричала Таня.
Но бабушка сказала:
Ну пусть они тоже на ёлке побудут, они ведь маленькие.
Мать пришла с работы пораньше, прибралась в избе, накрыла стол белой скатертью. Таня украдкой взяла шаль и выбежала на задворки посмотреть, не идёт ли Новый год. Но тихо было кругом, неподвижно стояли голые берёзы, и на снежной дороге никого не было.
Не идёт ещё! - вздохнула Таня и побежала обратно в избу.
Скоро на улице совсем стемнело. Бабушка управилась со скотиной. Пришёл из конюшни дедушка.
Ну вот, скоро и Новый год пожалует, - сказала мать. - Теперь и зажигать можно!
Мать зажгла на ёлке свечки, и вся изба осветилась. Заблестела на ёлке серебряная канитель, засверкал золотой дождик, красная звезда и все конфетки в пёстрых бумажках засветились и засияли. Тане показалось даже, что и старые куклы, которые сидели под ёлкой, развеселились и заулыбались.
Давайте мы Новому году песенку споём, - сказала мать. - Девчатки, начинайте, как я вас учила!
Таня и Алёнка стали рядом и запели песню про ёлку.
Дёмушка и мальчики тоже им подтягивали, и получалось хоть и не очень складно, зато очень весело.
Когда спели песенку, мать включила радио, и в избе зазвучала музыка, громкая и весёлая. Такая музыка, что всем плясать захотелось.
А потом дедушка зажёг серную палочку - бенгальский огонь. Ну, уж это было настоящее чудо! Огонёк бежал по этой палочке, трещал, и по всей избе разлетались белые искры и белые звёзды.
Потом палочка сгорела, погасла, и пошёл дымок.
Дедушка, ещё зажги! - закричала Таня.
Ещё, ещё зажги! - закричала и Алёнка.
И мальчики закричали:
Ещё! Ещё!
Дедушка зажёг другую палочку, и снова по избе с треском полетели белые искры и белые звёзды. Дёмушка отскакивал от бенгальского огня - боялся, что обожжётся. Он не знал, что бенгальский огонь холодный.
А Таня и Алёнка подставляли ладони, ловили огненные звёздочки и смеялись:
А мы не боимся! А мы огонь хватаем!
Поздно вечером пришла Алёнкина мать и увела Алёнку и Дёмушку домой. И Дёмушкины товарищи тоже домой ушли. Танина мать всем гостям дала на дорожку по горсти разноцветных конфет. Конфеты были круглые, как крыжовник, и розовые и зелёные.
Таня свои конфеты есть не стала. Она высыпала их в блюдце и поставила куклам под ёлку - кукол ведь тоже угостить нужно.
Свечки на ёлке стали гореть тише. То одна погаснет, то другая. Но серебряная канитель и золотой дождик всё ещё блестели и светились.
Давайте ёлку гасить, - сказала бабушка, - да за ужин пора.
Но Таня сказала:
Что ты, бабушка! Новый год придёт, а у нас ёлка не горит. И радио пусть играет!.. - А потом спросила: - А когда же он придёт? Уж и свечки стали маленькие, и трескучий огонёк сгорел, а он всё не идёт и не идёт. Может, он сегодня не придёт совсем?
Мать засмеялась. А дедушка сказал:
Как не придёт? Хоть все ворота запри, но всё равно здесь будет.
Таня опять потихоньку вышла во двор, опять посмотрела на дорогу. Но в деревне стояла тишина, молчали берёзы, и на пустынной дороге никого не было…
После ужина Таня не хотела ложиться спать.
Я не хочу спать, - сказала она, - а то усну и Новый год не встречу… Я буду его дожидаться.
Дожидаться и в постели можно, - ответила мать. - Лежи и дожидайся.
Мать повернула рычажок радиоприёмника, и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. Таня легла. Она смотрела, как мигают на ёлочке последние свечки, и ждала: вот заскрипят шаги по морозу, вот стукнут в дверь или в окно… Но шаги всё не скрипели, и в окно никто не стучал. Последняя свечка на ёлке погасла, и серебряный дождь перестал светиться. И Таня сама не заметила, как заснула.
Тихо было кругом. Все спали - и мать и бабушка. А дед ушёл ночевать на скотный двор.
И тогда вдруг умолкла музыка, и в тишине раздался большой серебряный звон часов. Это били часы в Москве, на кремлёвской башне.
Они пробили двенадцать раз, и на земле наступил Новый год.
– А может, он из норы-то выскочил – да сюда, погреться?
Таня поднялась на одну ступеньку. Потом на другую. И вдруг засмеялась.
– Бабушка, а это веник! – закричала она. – Это просто веник там у стенки притаился! А я думала – может, барсук…
Таня стащила с полка мокрый, распаренный веник. Бабушка покачала головой:
– Вот какой у тебя барсук-то лохматый! Дай-ка его сюда, я тебя попарю.
Бабушка вымыла Таню и сказала:
– Ну, одевайся, домой пойдём.
Но Тане уже не хотелось уходить:
– Подожди, бабушка, дай мне ещё помыться!
– Вот ведь ты какая у нас поперешная, – сказала бабушка, – в баню зовут – не идёшь, из бани зовут – тоже не идёшь!
Бабушка закутала Таню в большую шаль. Они шли по узкой тропочке, снег хрустел, и большие морозные звёзды мерцали сквозь кусты.
Когда Таня и бабушка вошли в избу, дед сказал:
– Ну, вот и наши из бани идут. С лёгким паром вас!
Таня выбирает ёлку
Один за другим проходили зимние дни – то вьюжные, то снежные, то морозные и румяные. И с каждым днём всё ближе да ближе подходил Новый год.
Как-то раз Таня пришла с улицы с громким плачем.
– Ты что? – спросила бабушка. – Руки отморозила?
– Я не отморозила руки! – прорыдала Таня.
– Ну, тогда что же? Мальчишки отколотили?
– Нет, не отколотили!
– А тогда что же стряслось?
– В школе ёлку будут делать… А нас не возьмут… Говорят – до школы далеко, маленькие замёрзнут… А мы и не замёрзнем даже ни капельки!..
– И правда, – сказала бабушка, – куда вы такую-то даль по морозу потащитесь!
– Да-а! «По морозу»! А там ёлка будет вся наряженная!
– Эва беда какая! А мы возьмём да свою нарядим!
– А где она у нас?
– Вот дед поедет за хворостом да и срубит.
– А чем наряжать?
– Найдём чем.
– И Алёнку позовём?
– Конечно, позовём.
Таня вытерла слёзы и сразу повеселела. После обеда дедушка стал запрягать лошадь.
Бабушка сказала ему:
– Дед, не забудь, сруби нам ёлочку. Да получше выбери.
– Какая встретится, ту и выберу, – сказал дедушка.
Но Таня закричала:
– Ой, дедушка, ты не такую выберешь! Надо пушистенькую. И чтобы прямая была. И чтобы густая. Дедушка, давай я сама с тобой поеду, а то ты не такую привезёшь!
– Поедем, – сказал дедушка. – А замёрзнешь – не реветь.
– Не буду реветь, – сказала Таня.
И тут же забралась в розвальни.
Лошадь бежала рысью по гладкой дороге.
В лесу было тихо, деревья стояли совсем неподвижно. Они словно увязли в снегу да и заснули.
Села какая-то птица на ветку и стряхнула сверху снежок прямо Тане на голову.
– Дедушка, а ведь холодно деревьям в лесу стоять, – сказала Таня.
– Конечно, холодно, – сказал дедушка, – и вьюжно и морозно.
– А как же они терпят?
– Так вот, терпят и молчат – переживают тяжёлое время. Как и человек всё равно.
– Человек-то не молчит, – подумав, сказала Таня, – человек-то возьмёт да заплачет.
– Ну, кто заплачет, тот человек не настоящий. Настоящий человек беду молча выносит.
Таня вспомнила, как она утром плакала, и примолкла.
В лесу, около самой дороги, лежала куча хворосту. Дедушка её ещё с осени приготовил.
– Я буду хворост на сани складывать, – сказал дедушка, – а ты пока что ёлку себе выбирай.
Таня пошла по лесной дороге.
Вот хорошая ёлочка, только ветки не донизу… Вот другая, тоже хорошая, только велика очень, в избу не войдёт… Вот и третья, рядом с берёзкой, – маленькая, пушистая, прямая, как раз такая, какую Тане хотелось!
– Я вот эту выбрала, – сказала Таня.
Дедушка срубил ёлочку и положил на воз. И Таню на воз посадил. Бодро пошла лошадка, запели полозья по накатанной дороге. Таня сидела на возу и крепко держала свою ёлочку.
Как ёлку наряжали
Танина ёлочка стояла в горнице, расправив густые ветки. Она словно проснулась от лесного зимнего сна. По всей избе пахло свежей хвоей.
К Тане пришли Алёнка и Дёмушка наряжать ёлку. Алёнка принесла два пряника, розовый и белый. Дёмушка принёс только один пряник, белый, а розовый он не утерпел – съел по дороге.
Тане бабушка дала целую пригоршню конфет в пёстрых бумажках. Таня и Алёнка продевали нитки и в пряники и в конфеты и вешали их на ёлку.
А когда всё повесили, пришла мать с работы, поглядела:
– Эх, что-то у вас, ребятишки, на ёлке жидко!
– Давайте баранок навешаем, – сказала бабушка. – Я их на праздник целую связку припасла.
Бабушка достала связку, и вскоре все до одной баранки висели на ветках.
Но матери всё-таки не понравилось:
– Ну что это за украшение – баранки!
Она оделась и пошла в село в магазин.
Вернулась мать из села очень скоро, потому что ходила быстро.
Таня увидела её из окна и бросилась навстречу:
– Мамушка, ты что купила?
Мать поставила на стол белую коробку, развязала верёвочку, подняла крышку…
– Ой! – У Тани даже дух захватило от радости. – Игрушки!
– Уж если наряжать ёлку, так наряжать! – сказала мать и засмеялась. – Ну что же ты глядишь? Доставай игрушки, вешай на ёлку.
Бабушка тоже подошла к столу:
– Вот это игрушки так игрушки, всеми огнями сияют!
Бабушка и Таня стали вынимать игрушки из коробки и вешать на ёлку. Тут были и шарики – жёлтые, зелёные, красные; и разные зверюшки из золотого и серебряного картона; и бусы – длинные-предлинные нитки бус. И самое главное – здесь была блестящая ярко-красная звезда. Мать встала на табуретку и прикрепила звезду на самой маковке.
– Теперь только свечек бы… – сказала бабушка. – Ну, а уж где свечек раздобыть, ума не приложу.
В это время пришёл с работы дедушка. Он медленно стягивал с плеч ватную стёганку и глядел из кухни на ёлку.
– О свечках не тужите, – сказал дедушка, – свечки ужо нам учитель из города привезёт. Я ему наказывал.
Таня подбежала к деду:
– Дедушка, а ты хорошенько наказывал-то? Может, ты плохо наказывал, а он и забудет?
– Не забудет, – сказал дедушка. – Ему и для школьной ёлки надо свечек привезти – как же он забудет?
Новый год пришёл
Учитель не забыл – свечек привёз. А ещё привез бенгальских огней и дал деду немного серебряной канители и золотого дождя.
– А когда свечки зажигать будем? – спросила Таня.
– Вечером, – сказала бабушка. – Как стемнеет на улице, так и зажжём.
Таня и Алёнка не могли дождаться, когда настанет вечер.
Они собрали всех своих кукол, нарядили их в самые лучшие платья и усадили под елку. А сами они тоже были нарядные. Алёнка пришла в новой вязаной кофточке, а Таня надела своё самое красивое платье – красное клетчатое с пуговицами на груди.
В сумерки пришёл Дёмушка и привёл своих товарищей – Егорку, Юру Грачёва и Ваню Берёзкина.
– Бабушка, смотри-ка, и все мальчишки к нам пришли! – закричала Таня.
Но бабушка сказала:
– Ну пусть они тоже на ёлке побудут, они ведь маленькие.
Мать пришла с работы пораньше, прибралась в избе, накрыла стол белой скатертью. Таня украдкой взяла шаль и выбежала на задворки посмотреть, не идёт ли Новый год. Но тихо было кругом, неподвижно стояли голые берёзы, и на снежной дороге никого не было.
– Не идёт ещё! – вздохнула Таня и побежала обратно в избу.
Скоро на улице совсем стемнело. Бабушка управилась со скотиной. Пришёл из конюшни дедушка.
– Ну вот, скоро и Новый год пожалует, – сказала мать. – Теперь и зажигать можно!
Мать зажгла на ёлке свечки, и вся изба осветилась. Заблестела на ёлке серебряная канитель, засверкал золотой дождик, красная звезда и все конфетки в пёстрых бумажках засветились и засияли. Тане показалось даже, что и старые куклы, которые сидели под ёлкой, развеселились и заулыбались.
– Давайте мы Новому году песенку споём, – сказала мать. – Девчатки, начинайте, как я вас учила!
Таня и Алёнка стали рядом и запели песню про ёлку.
Дёмушка и мальчики тоже им подтягивали, и получалось хоть и не очень складно, зато очень весело.
Когда спели песенку, мать включила радио, и в избе зазвучала музыка, громкая и весёлая. Такая музыка, что всем плясать захотелось.
А потом дедушка зажёг серную палочку – бенгальский огонь. Ну, уж это было настоящее чудо! Огонёк бежал по этой палочке, трещал, и по всей избе разлетались белые искры и белые звёзды.
Потом палочка сгорела, погасла, и пошёл дымок.
– Дедушка, ещё зажги! – закричала Таня.
– Ещё, ещё зажги! – закричала и Алёнка.
И мальчики закричали:
– Ещё! Ещё!
Дедушка зажёг другую палочку, и снова по избе с треском полетели белые искры и белые звёзды. Дёмушка отскакивал от бенгальского огня – боялся, что обожжётся. Он не знал, что бенгальский огонь холодный.
А Таня и Алёнка подставляли ладони, ловили огненные звёздочки и смеялись:
– А мы не боимся! А мы огонь хватаем!
Поздно вечером пришла Алёнкина мать и увела Алёнку и Дёмушку домой. И Дёмушкины товарищи тоже домой ушли. Танина мать всем гостям дала на дорожку по горсти разноцветных конфет. Конфеты были круглые, как крыжовник, и розовые и зелёные.
Таня свои конфеты есть не стала. Она высыпала их в блюдце и поставила куклам под ёлку – кукол ведь тоже угостить нужно.
Свечки на ёлке стали гореть тише. То одна погаснет, то другая. Но серебряная канитель и золотой дождик всё ещё блестели и светились.
– Давайте ёлку гасить, – сказала бабушка, – да за ужин пора.
Но Таня сказала:
– Что ты, бабушка! Новый год придёт, а у нас ёлка не горит. И радио пусть играет!.. – А потом спросила: – А когда же он придёт? Уж и свечки стали маленькие, и трескучий огонёк сгорел, а он всё не идёт и не идёт. Может, он сегодня не придёт совсем?
Мать засмеялась. А дедушка сказал:
– Как не придёт? Хоть все ворота запри, но всё равно здесь будет.
Таня опять потихоньку вышла во двор, опять посмотрела на дорогу. Но в деревне стояла тишина, молчали берёзы, и на пустынной дороге никого не было…
После ужина Таня не хотела ложиться спать.
– Я не хочу спать, – сказала она, – а то усну и Новый год не встречу… Я буду его дожидаться.
– Дожидаться и в постели можно, – ответила мать. – Лежи и дожидайся.
Мать повернула рычажок радиоприёмника, и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. Таня легла. Она смотрела, как мигают на ёлочке последние свечки, и ждала: вот заскрипят шаги по морозу, вот стукнут в дверь или в окно… Но шаги всё не скрипели, и в окно никто не стучал. Последняя свечка на ёлке погасла, и серебряный дождь перестал светиться. И Таня сама не заметила, как заснула.
Тихо было кругом. Все спали – и мать и бабушка. А дед ушёл ночевать на скотный двор.
И тогда вдруг умолкла музыка, и в тишине раздался большой серебряный звон часов. Это били часы в Москве, на кремлёвской башне.
Они пробили двенадцать раз, и на земле наступил Новый год.
Как ёлку наряжали
Танина ёлочка стояла в горнице, расправив густые ветки. Она словно проснулась от лесного зимнего сна. По всей избе пахло свежей хвоей.
К Тане пришли Алёнка и Дёмушка наряжать ёлку. Алёнка принесла два пряника, розовый и белый. Дёмушка принёс только один пряник, белый, а розовый он не утерпел – съел по дороге.
Тане бабушка дала целую пригоршню конфет в пёстрых бумажках. Таня и Алёнка продевали нитки и в пряники и в конфеты и вешали их на ёлку.
А когда всё повесили, пришла мать с работы, поглядела:
– Эх, что-то у вас, ребятишки, на ёлке жидко!
– Давайте баранок навешаем, – сказала бабушка. – Я их на праздник целую связку припасла.
Бабушка достала связку, и вскоре все до одной баранки висели на ветках.
Но матери всё-таки не понравилось:
– Ну что это за украшение – баранки!
Она оделась и пошла в село в магазин.
Вернулась мать из села очень скоро, потому что ходила быстро.
Таня увидела её из окна и бросилась навстречу:
– Мамушка, ты что купила?
Мать поставила на стол белую коробку, развязала верёвочку, подняла крышку…
– Ой! – У Тани даже дух захватило от радости. – Игрушки!
– Уж если наряжать ёлку, так наряжать! – сказала мать и засмеялась. – Ну что же ты глядишь? Доставай игрушки, вешай на ёлку.
Бабушка тоже подошла к столу:
– Вот это игрушки так игрушки, всеми огнями сияют!
Бабушка и Таня стали вынимать игрушки из коробки и вешать на ёлку. Тут были и шарики – жёлтые, зелёные, красные; и разные зверюшки из золотого и серебряного картона; и бусы – длинные-предлинные нитки бус. И самое главное – здесь была блестящая ярко-красная звезда. Мать встала на табуретку и прикрепила звезду на самой маковке.
– Теперь только свечек бы… – сказала бабушка. – Ну, а уж где свечек раздобыть, ума не приложу.
В это время пришёл с работы дедушка. Он медленно стягивал с плеч ватную стёганку и глядел из кухни на ёлку.
– О свечках не тужите, – сказал дедушка, – свечки ужо нам учитель из города привезёт. Я ему наказывал.
Таня подбежала к деду:
– Дедушка, а ты хорошенько наказывал-то? Может, ты плохо наказывал, а он и забудет?
– Не забудет, – сказал дедушка. – Ему и для школьной ёлки надо свечек привезти – как же он забудет?
Новый год пришёл
Учитель не забыл – свечек привёз. А ещё привез бенгальских огней и дал деду немного серебряной канители и золотого дождя.
– А когда свечки зажигать будем? – спросила Таня.
– Вечером, – сказала бабушка. – Как стемнеет на улице, так и зажжём.
Таня и Алёнка не могли дождаться, когда настанет вечер.
Они собрали всех своих кукол, нарядили их в самые лучшие платья и усадили под елку. А сами они тоже были нарядные. Алёнка пришла в новой вязаной кофточке, а Таня надела своё самое красивое платье – красное клетчатое с пуговицами на груди.
В сумерки пришёл Дёмушка и привёл своих товарищей – Егорку, Юру Грачёва и Ваню Берёзкина.
– Бабушка, смотри-ка, и все мальчишки к нам пришли! – закричала Таня.
Но бабушка сказала:
– Ну пусть они тоже на ёлке побудут, они ведь маленькие.
Мать пришла с работы пораньше, прибралась в избе, накрыла стол белой скатертью. Таня украдкой взяла шаль и выбежала на задворки посмотреть, не идёт ли Новый год. Но тихо было кругом, неподвижно стояли голые берёзы, и на снежной дороге никого не было.
– Не идёт ещё! – вздохнула Таня и побежала обратно в избу.
Скоро на улице совсем стемнело. Бабушка управилась со скотиной. Пришёл из конюшни дедушка.
– Ну вот, скоро и Новый год пожалует, – сказала мать. – Теперь и зажигать можно!
Мать зажгла на ёлке свечки, и вся изба осветилась. Заблестела на ёлке серебряная канитель, засверкал золотой дождик, красная звезда и все конфетки в пёстрых бумажках засветились и засияли. Тане показалось даже, что и старые куклы, которые сидели под ёлкой, развеселились и заулыбались.
– Давайте мы Новому году песенку споём, – сказала мать. – Девчатки, начинайте, как я вас учила!
Таня и Алёнка стали рядом и запели песню про ёлку.
Дёмушка и мальчики тоже им подтягивали, и получалось хоть и не очень складно, зато очень весело.
Когда спели песенку, мать включила радио, и в избе зазвучала музыка, громкая и весёлая. Такая музыка, что всем плясать захотелось.
А потом дедушка зажёг серную палочку – бенгальский огонь. Ну, уж это было настоящее чудо! Огонёк бежал по этой палочке, трещал, и по всей избе разлетались белые искры и белые звёзды.
Потом палочка сгорела, погасла, и пошёл дымок.
– Дедушка, ещё зажги! – закричала Таня.
– Ещё, ещё зажги! – закричала и Алёнка.
И мальчики закричали:
– Ещё! Ещё!
Дедушка зажёг другую палочку, и снова по избе с треском полетели белые искры и белые звёзды. Дёмушка отскакивал от бенгальского огня – боялся, что обожжётся. Он не знал, что бенгальский огонь холодный.
А Таня и Алёнка подставляли ладони, ловили огненные звёздочки и смеялись:
– А мы не боимся! А мы огонь хватаем!
Поздно вечером пришла Алёнкина мать и увела Алёнку и Дёмушку домой. И Дёмушкины товарищи тоже домой ушли. Танина мать всем гостям дала на дорожку по горсти разноцветных конфет. Конфеты были круглые, как крыжовник, и розовые и зелёные.
Таня свои конфеты есть не стала. Она высыпала их в блюдце и поставила куклам под ёлку – кукол ведь тоже угостить нужно.
Свечки на ёлке стали гореть тише. То одна погаснет, то другая. Но серебряная канитель и золотой дождик всё ещё блестели и светились.
– Давайте ёлку гасить, – сказала бабушка, – да за ужин пора.
Но Таня сказала:
– Что ты, бабушка! Новый год придёт, а у нас ёлка не горит. И радио пусть играет!.. – А потом спросила: – А когда же он придёт? Уж и свечки стали маленькие, и трескучий огонёк сгорел, а он всё не идёт и не идёт. Может, он сегодня не придёт совсем?
Мать засмеялась. А дедушка сказал:
– Как не придёт? Хоть все ворота запри, но всё равно здесь будет.
Таня опять потихоньку вышла во двор, опять посмотрела на дорогу. Но в деревне стояла тишина, молчали берёзы, и на пустынной дороге никого не было…
После ужина Таня не хотела ложиться спать.
– Я не хочу спать, – сказала она, – а то усну и Новый год не встречу… Я буду его дожидаться.
– Дожидаться и в постели можно, – ответила мать. – Лежи и дожидайся.
Мать повернула рычажок радиоприёмника, и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. Таня легла. Она смотрела, как мигают на ёлочке последние свечки, и ждала: вот заскрипят шаги по морозу, вот стукнут в дверь или в окно… Но шаги всё не скрипели, и в окно никто не стучал. Последняя свечка на ёлке погасла, и серебряный дождь перестал светиться. И Таня сама не заметила, как заснула.
Тихо было кругом. Все спали – и мать и бабушка. А дед ушёл ночевать на скотный двор.
И тогда вдруг умолкла музыка, и в тишине раздался большой серебряный звон часов. Это били часы в Москве, на кремлёвской башне.
Они пробили двенадцать раз, и на земле наступил Новый год.
Как ёлку наряжали
Танина ёлочка стояла в горнице, расправив густые ветки. Она словно проснулась от лесного зимнего сна. По всей избе пахло свежей хвоей.
К Тане пришли Алёнка и Дёмушка наряжать ёлку. Алёнка принесла два пряника, розовый и белый. Дёмушка принёс только один пряник, белый, а розовый он не утерпел – съел по дороге.
Тане бабушка дала целую пригоршню конфет в пёстрых бумажках. Таня и Алёнка продевали нитки и в пряники и в конфеты и вешали их на ёлку.
А когда всё повесили, пришла мать с работы, поглядела:
– Эх, что-то у вас, ребятишки, на ёлке жидко!
– Давайте баранок навешаем, – сказала бабушка. – Я их на праздник целую связку припасла.
Бабушка достала связку, и вскоре все до одной баранки висели на ветках.
Но матери всё-таки не понравилось:
– Ну что это за украшение – баранки!
Она оделась и пошла в село в магазин.
Вернулась мать из села очень скоро, потому что ходила быстро.
Таня увидела её из окна и бросилась навстречу:
– Мамушка, ты что купила?
Мать поставила на стол белую коробку, развязала верёвочку, подняла крышку…
– Ой! – У Тани даже дух захватило от радости. – Игрушки!
– Уж если наряжать ёлку, так наряжать! – сказала мать и засмеялась. – Ну что же ты глядишь? Доставай игрушки, вешай на ёлку.
Бабушка тоже подошла к столу:
– Вот это игрушки так игрушки, всеми огнями сияют!
Бабушка и Таня стали вынимать игрушки из коробки и вешать на ёлку. Тут были и шарики – жёлтые, зелёные, красные; и разные зверюшки из золотого и серебряного картона; и бусы – длинные-предлинные нитки бус. И самое главное – здесь была блестящая ярко-красная звезда. Мать встала на табуретку и прикрепила звезду на самой маковке.
– Теперь только свечек бы… – сказала бабушка. – Ну, а уж где свечек раздобыть, ума не приложу.
В это время пришёл с работы дедушка. Он медленно стягивал с плеч ватную стёганку и глядел из кухни на ёлку.
– О свечках не тужите, – сказал дедушка, – свечки ужо нам учитель из города привезёт. Я ему наказывал.
Таня подбежала к деду:
– Дедушка, а ты хорошенько наказывал-то? Может, ты плохо наказывал, а он и забудет?
– Не забудет, – сказал дедушка. – Ему и для школьной ёлки надо свечек привезти – как же он забудет?
Один за другим проходили зимние дни — то вьюжные, то снежные, то морозные и румяные. И с каждым днём всё ближе да ближе подходил Новый год. Как-то раз Таня пришла с улицы с громким плачем.
— Ты что? — спросила бабушка. — Руки отморозила?
— Я не отморозила руки! — прорыдала Таня.
— Ну, тогда что же? Мальчишки отколотили?
— Нет, не отколотили!
— А тогда что же стряслось?
— В школе ёлку будут делать... А нас не возьмут... Говорят — до школы далеко, маленькие замёрзнут... А мы и не замёрзнем даже ни капельки!..
— И правда, — сказала бабушка, — куда вы в такую-то даль по морозу потащитесь!
— Да-а! «По морозу»! А там ёлка будет вся наряженная!
— Эва беда какая! А мы возьмём да свою нарядим!
— А где она у нас?
— Вот дед поедет за хворостом да и срубит.
— А чем наряжать?
— Найдём чем.
— И Алёнку позовём?
— Конечно, позовём.
Таня вытерла слёзы и сразу повеселела. После обеда дедушка стал запрягать лошадь. Бабушка сказала ему:
— Дед, не забудь, сруби нам ёлочку. Да получше выбери.
— Какая встретится, ту и выберу, — сказал дедушка. Но Таня закричала:
— Ой, дедушка, ты не такую выберешь! Надо пушистенькую. И чтобы прямая была. И чтобы густая. Дедушка, давай я сама с тобой поеду, а то ты не такую привезёшь!
— Поедем, — сказал дедушка. — А замёрзнешь — не реветь.
— Не буду реветь, — сказала Таня.
И тут же забралась в розвальни.
Лошадь бежала рысью по гладкой дороге.
В лесу было тихо, деревья стояли совсем неподвижно. Они словно увязли в снегу да и заснули.
Села какая-то птица на ветку и стряхнула сверху снежок прямо Тане на голову
—Дедушка, а ведь холодно деревьям в лесу стоять, — сказала Таня.
— Конечно, холодно, — сказал дедушка, — и вьюжно, и морозно.
— А как же они терпят?
— Так вот, терпят и молчат — переживают тяжёлое время. Как и человек всё равно.
— Человек-то не молчит, — подумав, сказала Таня, — человек-то возьмёт да заплачет.
— Ну, кто заплачет, тот человек не настоящий. Настоящий человек беду молча выносит.
Таня вспомнила, как она утром плакала, и примолкла.
В лесу, около самой дороги, лежала куча хворосту. Дедушка её ещё с осени приготовил.
— Я буду хворост на сани складывать, — сказал дедушка, — а ты пока что ёлку себе выбирай.
Таня пошла по лесной дороге. Вот хорошая ёлочка, только ветки не донизу... Вот другая, тоже хорошая, только велика очень, в избу не войдёт... Вот и третья, рядом с берёзкой, — маленькая, пушистая, прямая, как раз такая, какую Тане хотелось!
— Я вот эту выбрала, — сказала Таня.
Дедушка срубил ёлочку и положил на воз. И Таню на воз посадил. Бодро пошла лошадка, запели полозья по накатанной дороге. Таня сидела на возу и крепко держала свою ёлочку.