Симптом горькой конфеты. Эффект горькой конфеты

ФЕНОМЕН ГОРЬКОЙ КОНФЕТЫ

ЗАКОН ИОСТА

РАНШБУРГА ЭФФЕКТ

Главные психологические методы

Лонгитюдное исследование Метод поперечных срезов Метод исследования взаимодействия культур Наблюдение Опрос Биографический метод Интроспекция Тест Близнецовый метод Метод эксперимента Лабораторный эксперимент Естественный эксперимент Обучающий эксперимент Социометрия Кониент-анализ Метод психологического шкалирования Проективные методы Патодиагностические методы

Лонгитюдное исследование - длительное исследо-вание одних и тех же детей на протяжении нескольких лет. При этом применяются как наблюдения, так и экспериментальные и тестовые методики. Л. и. дает возмож-ность выявления индивидуальных особен-ностей развития. Особенно часто Л. и. применяется при изучении развития близ-нецов. Первоначальной формой таких ис-следований являлись всевозможные днев-ники наблюдений за развитием детей в ус-ловиях семейного воспитания. Напр., из-вестно исследование развития детской речи, проведенное В. Штерном И его же-ной. В нашей стране ценные данные по развитию речи были получены в исследо-ваниях А. Н. Гвоздева.

Экспериментально-генетические методы широко использо-вались в трудах Ж. Пиаже, Л.С. Выготского, П.П. Блонского, СЛ. Рубинштейна, А.В. Запорожца, П.Я. Гальперина, А.Н. Леонтьева. Классическим примером использования генетического ме-тода является исследование Л.С. Выготским эгоцентрической ре-чи ребенка, то есть речи, обращенной к самому себе, регулирую-щей и контролирующей практическую деятельность ребенка. Л.С. Выготский показал, что генетически эгоцентрическая речь восходит к внешней (коммуникативной) речи. Ребенок вслух об-ращается к самому себе так, как к нему обращался кто-либо из родителей или воспитывающих взрослых. Однако с каждым годом эгоцентрическая речь ребенка становится все более сокращенной и потому непонятной окружающим, а к началу школьного возрас-та прекращается совсем. Швейцарский психолог Ж. Пиаже счи-тал, что к этому возрасту эгоцентрическая речь попросту отми-рает, однако Л.С. Выготский показал, что она не исчезает, а пере-ходит во внутренний план, становится внутренней речью, которая играет важную роль в самоуправлении своим поведением. Внут-реннее проговаривание или «речь про себя» сохраняет структуру внешней речи, но лишена фонации, т.е. произнесения звуков. Она составляет основу нашего мышления, когда мы проговари-ваем про себя условия или процесс решения задачи.

МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР - Исследует как общество оказывает влияние на особенности протекания процессов развития. Маргарет Мид в 1920е гг. проводила исследования развития ребенка в разных этнических группах, на территории Самоа и Новая Гвинея. Бронфенбеннер в 60е гг. изучал подростковые группы, по проявлению у них ценностей, негативизма, формирования мировоззрения.

Метод наблюдения . Одной из основных задач психологической науки стала разработка таких объективных методов исследования, которые опирались бы на обыч-ные для всех остальных наук приемы наблюде-ния за протеканием того или иного вида деятельности и на экспе-риментальное изменение условий протекания этой деятельности. Ими стали метод эксперимента и метод наблюдения за поведе-нием человека в естественных и экспериментальных условиях.

Если мы изучаем явление без изменения условий, при которых оно совершается, то речь идет о простом объективном наблюдении. Различают прямое и косвенное наблюдение. Примером прямого наблюдения может быть изучение реакции человека на раздражитель или наблюдение за поведением детей в группе, если мы изучаем типы контактов. Прямые наблюдения подразделяются еще на активные (научные) и пассив-ные или обычные (житейские). Многократно повторяясь, житей-ские наблюдения аккумулируются в пословицах, поговорках, ме-тафорах, и в этой связи представляют определенный интерес для культурологического и психологического изучения. Научное на-блюдение предполагает вполне определенную цель, задачу, усло-вия наблюдения. При этом если мы попробуем изменить условия или обстоятельства, при которых совершается наблюдение, то это уже будет эксперимент. Косвенное наблюдение применяется в ситуациях, когда мы хотим с помощью объективных методов изучить психические процессы, не поддающиеся прямому наблюдению. Например, установить степень усталости или напряженности при выполне-нии человеком определенной работы. Исследователь может вос-пользоваться методами регистрации физиологических процессов (электроэнцефадограммы, электромиограммы, кожно-гальваническая реакция и т.п.), которые сами не вскрывают особенностей протекания психической деятельности, но могут отражать общие физиологические условия, характеризующие протекание изучае-мых процессов. В исследовательской практике объективные наблюдения раз-личаются также по целому ряду других признаков. По Характеру контакта- непосредственное наблю-дение, когда наблюдатель и объект наблюдения находятся в непо-средственном контакте и взаимодействии, и опосредованное, когда исследователь знакомится с наблюдаемыми субъектами косвенно, посредством специально организованных документов типа анкет, биографий, аудио- или видеозаписей и т.д. По условиям осуществления наблюдения - по-левое наблюдение, которое идет в условиях повседневной жизни, учебы или работы, и лабораторное, когда субъект или группа наблюдается в искусственных, специально созданных условиях. По характеру взаимодействия с объек-том различают включенное наблюдение, когда исследователь ста-новится, членом группы, и его присутствие и поведение становят-ся частью наблюдаемой ситуации, и невключенное (со стороны), т.е. без взаимодействия и установления каких-либо контактов с изучаемым лицом или группой. Различают также открытое наблюдение, когда исследователь открывает наблюдаемым свою роль (недостатком этого способа является снижение естественного поведения наблюдаемых субъек-тов), и скрытое (инкогнито), когда о присутствии наблюдателя группе или индивиду не сообщается. По целям различают наблюдение: целенаправленное, сис-тематическое, приближающееся по своим условиям к эксперимен-тальному, однако отличающееся тем, что наблюдаемый субъект не ограничивается в свободе своих проявлений, и случайное, поиско-вое, не подчиняющееся никаким правилам и не имеющее четко поставленной цели. Известны случаи, когда исследователям, ра-ботавшим в поисковом режиме, удавалось сделать наблюдения, не входящие в их первоначальные планы. Таким образом, были со-вершены крупные открытия. Например, П. Фресс описывает, как в 1888г. врач-невропсихиатр обратил внимание на жалобы боль-ной, имевшей настолько сухую кожу, что в холодную сухую пого-ду она чувствовала, как проскакивают искры с ее кожи и волос. У него возникла мысль измерить статический заряд ее кожи. В ре-зультате он констатировал, что этот заряд исчезает под воздей-ствием некоторых стимуляций. Так был открыт психогальваниче-ский рефлекс. Позже он стал известен как кожно-гальваническая реакция (КГР). Точно так же И.П. Павлов в ходе своих экспери-ментов по физиологии пищеварения открыл условные рефлексы. По упорядоченности во времени различают наблюдения сплошные, когда ход событий фиксируется постоянно, и выборочные, при которых исследователь фиксирует наблюдаемые процессы только в определенные промежутки времени. По упорядоченности в проведении разли-чают наблюдения структурированные, когда происходящие собы-тия фиксируются в соответствии с ранее разработанной схемой наблюдения, и произвольные (неструктурированные), когда иссле-дователь свободно описывает происходящие события так, как он считает целесообразным. Такое наблюдение обычно проводят на пилотажной (ориентировочной) стадии исследования, когда тре-буется сформировать общее представление об, объекте исследова-ния и возможных закономерностях его функционирования. По характеру фиксации различают констати-рующее наблюдение, когда наблюдатель фиксирует факты так, как они есть, наблюдая их непосредственно, либо получая от свиде-телей события, и оценивающее, когда наблюдатель не только фик-сирует, но и оценивает факты относительно степени их выражен-ности по заданному критерию (например, оценивается степень выраженности эмоциональных состояний и т.п.). Метод опроса представляет собой способ получения информации об изучаемом индивиде, группе, социальной общ-ности в ходе непосредственного (интервью) или опосредованного (опросник, анкета) общения экспериментатора и респондента, т.е. лица, отвечающего на вопросы исследователя. Опрос является одним из самых распространенных, хота и не очень надежных методов исследования личности. Цель опроса - выявить мнения, установки, представления человека о себе, окру-жающих людях и явлениях действительности. Наиболее эффек-тивно применение опроса в сочетании с другими методами, что позволяет существенно снизить исходный субъективизм получен-ных данных, а также повысить валидность и надежность приме-няемых опросников. Различают три вида инструментального обес-печения метода опроса: а) интервью, б) опросники-анкеты и в) личностные опросники. Интервью - представляет собой способ получения информа-ции в процессе устной беседы. Метод интервью столь же древний, как и метод наблюдение. В психологии интервью применяют в клинической практике, при консультировании, при исследова-нии личности, в профессиональных и образовательных целях и т.д. Различают интервью свободное, т.е. не регламентированное формой (а иногда и темой) в ходе которого интервьюер создает для респондента комфортную коммуникативную обстановку, по-ощряя говорить свободно и непринужденно, и структурированное (или стандартизованное), по форме похожее на устно предъявляе-мый опросник и подчиненное определенной теме. Интервью дает возможность получить информацию двух ти-пов. Во-первых, можно наблюдать за респондентом, его речью, позой, мимикой, манерой вести себя с незнакомым человеком. Во-вторых, интервью позволяет получить данные о жизни чело-века, восприятии им прошедших и настоящих событий, их оцен-ке, описании сопутствующих обстоятельств и т.п. Интервью не-редко применяют и для установления тесного личного контакта с собеседником, чтобы обеспечить последующую работу с ним. Опросники-анкеты берут начало в разработанных Ф. Гальтоном, К. Пирсоном и Дж. Кэттелом стандартизированных анкетах и шкалах порядка. Их разработки стали использовать другие исследователи при составлении самых разнообразных опросни-ков-анкет, а также личностных тестов. Опросники-анкеты пред-назначены для получения такой информации о субъекте, которая не имеет непосредственного отношения к его личностным чертам и особенностям. Таковы, например, биографические анкеты-опросники, опросники интересов, опросники установок и т.д. Биографическая анкета-опросник предназначена для получения сведений из истории жизни человека, и ее применяют, когда не-легко провести интервью. Психологи-экспериментаторы использу-ют тщательно разработанные биографические опросники для самых разнообразных целей, например для формирования отно-сительно однородных подгрупп, классификации субъектов на основании их прошлого опыта, выявления групп со сходными интересами и т.п. Опросники интересов предназначены для выявления профес-сиональных и образовательных потребностей испытуемых, а также задач профессионального отбора. При разработке опросников интересов пользуются косвенными методами, т.е. не формулируют прямых вопросов. Опыт показал, что ответы на прямые вопросы об интересах часто ненадежны, поверхностны и нереальны. Это происходит потому, что большинство людей недостаточно инфор-мированы о различных профессиях и вицах деятельности, а кроме того,им мешают распространенные стереотипы о некоторых про-фессиях и их привлекательности.

Беседа - специфичный для психологии метод исследования человеческого поведения, так как в других естественных науках коммуникация между субъектом и объектом исследования невозможна. Диалог между двумя людьми, в ходе которого один человек выявляет психологические особенности другого, называется методом беседы. Психологи различных школ и направлений широко используют ее в своих исследованиях. Достаточно назвать Пиаже и представителей его школы, гуманистических психологов, основоположников и последователей "глубинной" психологии и т.д. Метод беседы основан на получении информации в процессе двустороннего или многостороннего обсуждения интересующего исследователя вопроса. Беседа включается как дополнительный метод в структуру эксперимента на первом этапе, когда исследователь собирает первичную информацию об испытуемом, дает ему инструкцию, мотивирует и т.д., и на последнем этапе - в форме постэкспериментального интервью. Исследователи различают клиническую беседу , составную часть "клинического метода", и целенаправленный опрос "лицом к лицу" - интервью. Содержание бесед можно протоколировать полностью или выборочно в зависимости от конкретных целей исследования. При составлении полных протоколов бесед удобно пользоваться магнитофоном.

Соблюдение всех необходимых условий проведения беседы, включая сбор предварительных сведений об испытуемых, делает этот метод очень эффективным средством психологического исследования. Поэтому желательно, чтобы беседа проводилась с учетом данных, полученных при помощи таких методов, как наблюдение и анкетирование. В этом случае в ее цели может входить проверка предварительных выводов, вытекающих из результатов психологического анализа и полученных при использовании данных методов первичной ориентировки в изучении продуктов деятельности и психологических особенностях испытуемых.

Метод клинической беседы.

Был разработан Жаном Пиаже , а затем стал своеобразной "визитной карточкой" всей школы Пиаже. Название "клинический" было дано автором в связи со сходством метода с процедурой исследования, применяемой психиатрами, то есть акцент делался на качественный аспект и анализ отдельных случаев. Но при этом наиважнейшей частью метода стал своеобразный констатирующий качественный эксперимент, хотя некоторые исследования были выполнены исключительно методом объективного наблюдения без какого-либо экспериментального вмешательства. Своеобразие эксперимента заключалось в том, что эта процедура была абсолютно нестандартизирована (даже в тех случаях, когда изучалось восприятие, то есть в случае психофизического эксперимента). Как в любом эксперименте, в экспериментах Пиаже проверялась какая-то гипотеза. Но поскольку его испытуемыми были дети, а каждый ребенок представляет собой индивидуальный случай развития, то гипотеза, проверявшаяся в эксперименте строилась для каждого ребенка отдельно во время тщательного и продолжительного наблюдения его спонтанного поведения. Гипотеза, на основе которой создавались задачи, предлагавшиеся ребенку в эксперименте, строилась на основе предчувствий и интуиции экспериментатора, возникающих в ходе предварительного наблюдения. Теперь понятно, почему в рамках даже одной возрастной группы не всем детям давалась одна и та же задача, а способ предъявления одной и той же задачи был разным для разных детей. После первичной реакции ребенка на задачу экспериментатор должен был сделать свой ход, то есть каким-то образом отреагировать, после следующей реакции испытуемого опять следовал ход экспериментатора и т.д. Таким образом, каждая реакция ребенка как-то определяла следующий ход экспериментатора, который также зависел от сформированной предварительно гипотезы относительно данного ребенка. Вследствие такой зависимости действий экспериментатора от поведения испытуемого практически не было детей, получавших от взрослых одинаковые воздействия. Как правило, в школе Пиаже процедура одного и того же эксперимента широко варьировала у различных испытуемых в любом исследовании.

Во всех случаях, где это только возможно (исключением являются, например, исследования в младенческом и раннем возрасте), в эксперимент включался вербальный компонент, вроде беседы с ребенком. Были эксперименты, направленные на изучение смешанного поведения речевого и неречевого характера, но были и такие эксперименты, которые целиком состояли из одной беседы и предполагали изучение только вербального поведения. При этом беседа строилась по принципам эксперимента, описанного выше. В качестве задачи выступал какой-нибудь вопрос экспериментатора. Реакциями испытуемого были его ответы, а реакциями экспериментатора новые вопросы, зависящие от ответов испытуемого. Сам Пиаже называл этот эксперимент "нестандартизированным клиническим методом свободной беседы с ребенком". Позже он вошел в историю под названием "метод клинической беседы Ж.Пиаже". Для проведения этой беседы строился предварительный общий план, но содержание и ход беседы целиком зависели от ответов ребенка. Пиаже считал, что, когда ребенку предложена задача, то нужно пытаться следовать за его мыслью, в каком бы направлении она ни шла. Стандартизированная беседа такой возможности не дает.

Посредством метода клинической беседы изучаются не внешние признаки явления, а процессы, приводящие к их возникновению. Применение этого метода позволило обнаружить новые психологические феномены, в частности феномен эгоцентризма ребенка: на всех уровнях развитие интеллекта ребенка осуществляется за счет перехода от эгоцентризма через децентрацию к более объективной умственной позиции.

собственно психологические тесты, тесты до-стижений (испытания знаний, умений, навыков, уровня общей или профес-сиональной подготовки).

СОПОДЧИНЕНИЕ МОТИВОВ: ФЕНОМЕН ГОРЬКОЙ КОНФЕТЫ 1

В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархи-ческие отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лучи ко-торого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в един-стве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) со-став деятельностей и их взаимосвязи не-посредственно определяются свойствами су-бъекта - общими и индивидуальными, вро-жденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избирательности и смена деятельности находятся в прямой за-висимости от текущих состояний потребно-стей организма, от изменения его биологиче-ских доминант.

Другое дело - иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют лич-ность. Их особенностью является их «отвязанность» от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, «узлы», соединяющие от-дельные деятельности, завязываются не дей-ствием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а за-вязываются они в той системе отношений, в которые вступает субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те пер-вые «узлы», с образования которых у ребен-ка начинается самый ранний этап формиро-вания личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дошкольниками. Экспери-ментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу - достать удаленный от него предмет, непременно выполняя пра-вило не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать задачу, экспериментатор переходил в соседнюю ком-нату, из которой и продолжал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим приспособлением. Однажды пос-ле ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тотчас вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экспериментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.

Что лежит за этим феноменом? В процессе, который мы наблюдали, можно выделить три момента: 1) общение ребенка с эксперимен-татором, когда ему объяснялась задача; 2) ре-шение задачи и 3) общение с эксперимента-тором после того, как ребенок взял предмет. Действия ребенка отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т. е. осуществляли двоякую деятельность: одну - по отношению к экспериментатору, другую -по отноше-нию к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время, когда ребенок до-ставал предмет, ситуация не переживалась им как конфликтная, как ситуация «сшиб-ки». Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в мо-мент возобновившегося общения с экспери-ментатором, так сказать, post factum : кон-фета оказалась горькой, горькой по своему субъективному, личностному смыслу.

Описанное явление принадлежит к самым ранним, переходным. Несмотря на всю наив-ность, с которой проявляются эти первые соподчинения разных жизненных отношений ребенка, именно они свидетельствуют о на-чавшемся процессе формирования того особого образования, которое мы называем лич-ностью. Подобные соподчинения никогда не наблюдаются в более младшем возрасте, зато в дальнейшем развитии, в своих несоизме-римо более сложных и «спрятанных» формах они заявляют о себе постоянно. Разве не по аналогичной же схеме возникают такие глу-боко личностные явления, как, скажем, уг-рызения совести?

Развитие, умножение видов деятельности индивида приводит не просто к расширению их «каталога». Одновременно происходит центрирование их вокруг немногих главней-ших, подчиняющих себе другие. Этот слож-ный и длительный процесс развития лично-сти имеет свои этапы, свои стадии. Процесс этот неотделим от развития сознания, само-сознания, но не сознание составляет его первооснову, оно лишь опосредствует и, так сказать, резюмирует его.

Итак, в основании личности лежат отно-шения соподчиненности человеческих деятельностей, порождаемые ходом их развития. В чем, однако, психологически выражается эта подчиненность, эта иерархия деятельностей? В соответствии с принятым нами опре-делением мы называем деятельностью про-цесс, побуждаемый и направляемый моти-вом - тем, в чем опредмечена та или иная потребность. Иначе говоря, за соотношением деятельностей открывается соотношение мо-тивов. Мы приходим, таким образом, к необ-ходимости вернуться к анализу мотивов и рассмотреть их развитие, их трансформации, способность к раздвоению их функций и те их смещения, которые происходят внутри системы процессов, образующих жизнь чело-века как личности.

Б.И. Додонов
ЭМОЦИЯ КАК ЦЕННОСТЬ 1

Додонов Борис Игнатьевич (1922-1985) - российский советский психолог, доктор психологических наук, профессор. В течение 25 лет преподавал психологию и вел научные исследования в Симферопольском педагогическом институте. Научные интересы охватывают широкий спектр проблем эмоциональной регуляции поведения и деятельности человека. Разработал оригинальную типологическую концепцию эмоциональной направленности личности и ряд методик для ее выявления и прогнозирования. Автор 56 печатных работ.

Сочинения: Эмоция как ценность (1978); В мире эмоций (1987) и др.

1. ЭМОЦИИ И ИХ ФУНКЦИИ

Эмоции, подобно мышлению, в своих сопоставлениях нередко опираются на продукты своего прежнего функционирова-ния. Если мышление создает понятия, то пе-режитые эмоции ведут к возникновению эмоциональных обобщений . У детей и так на-зываемых «первобытных народов» эти обоб-щения еще плохо разграничены с понятия-ми и часто смешиваются с ними. Когда ма-ленький мальчик, увидев пьяного, с испу-гом бежит к матери, крича ей: «бик!» (бык), то он пользуется именно таким обобщением.

Равным образом, как отметил известный исследователь «первобытного мышления» Люсьен Леви-Брюль, у нецивилизованных племен их «представления, не приобретшие формы правильных понятий, вовсе не обя-зательно лишены всякой общности. Общий эмоциональный элемент может некоторым образом заменить логическую общность» .

В этом случае общность заключается «не в каком-то неизменном или повторяющемся признаке... а скорее в окраске или, если угодно, в тональности, общей определенным представлениям и воспринимающейся субъ-ектом как нечто присущее всем этим представлениям» (там же, с.21-22).

Эмоции и мышление современного человека - это, образно говоря, два ответв-ления одного дерева; эмоции и мышление имеют одни истоки и тесно переплетаются друг с другом в своем функционировании на высших уровнях.

Почему же эмоции и после возникнове-ния мышления не были «сняты» им, а про-должают сохранять свое самостоятельное значение?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо, прежде всего, вспомнить о двойственной, психофизиологической природе эмоций. Они не просто отражают соответствие или несо-ответствие действительности нашим потребностям, установкам, прогнозам, не просто дают оценки поступающей в мозг информа-ции о реальном. Они одновременно функ-ционально и энергетически подготавливают организм к поведению, адекватному этой оценке. По словам П. К. Анохина, «решаю-щей чертой эмоционального состояния явля-ется его интегративность. Эмоции охватыва-ют почти весь организм... производя почти моментальную интеграцию (объединение в одно целое) всех функций организма». Благодаря эмоциям «организм непрерывно оста-ется в русле оптимальных жизненных функций» 1 .

Даже так называемые астенические эмо-ции, снижающие уровень органической жиз-недеятельности, отнюдь не лишены целесо-образности. Человек, например, может «оце-пенеть от ужаса». Но ужас как субъектив-ное явление есть своего рода оценка, кото-рую словами можно было бы выразить при-близительно так: «Передо мной враг, от которого не спастись ни нападением, ни бегст-вом». В таких случаях неподвижность - единственный шанс на спасение: можно не обратить на себя внимание или быть приня-тым за мертвого (так, между прочим, слу-чилось с известным исследователем Африки Ливингстоном, которого с разочарованием оставила напавшая было на него львица, по-скольку он, парализованный «эмоциональ-ным шоком», не оказал ей никакого сопро-тивления) .

Конечно, все вегетативные и «телесные» реакции при эмоциях «рассчитаны» на био-логическую, а не на социальную целесооб-разность поведенческого воплощения эмо-циональной «оценки». Отсюда нередкие «из-держки» этих реакций, о чем немало пишет-ся в медицинской литературе. Но в целом «физиологические сдвиги» при эмоциях - важный положительный фактор и в органи-зации человеческой деятельности.

Поэтому деятельность, поддерживаемая эмоциями че-ловека, протекает, как правило, много ус-пешней, чем деятельность, к которой он се-бя принуждает одними «холодными довода-ми рассудка».

Сохранив у современного человека в ос-новном свое прежнее физиологическое зна-чение, в психологическом плане человечес-кие эмоции радикальным образом изменили свое «природное лицо». Прежде всего, «став на службу» социальным потребностям лич-ности, они приобрели совершенно иное предметное содержание. Огромное место в эмоциональной жизни субъекта стали зани-мать нравственные чувства, а также целый ряд других переживаний, недоступных не только животному, но и древнему прачеловеку.

Дело, однако, не только в этом, а в том, что произошли существенные изменения, если можно так выразиться, в самой архи-тектонике эмоций. Прежде всего, надо по-лагать, что в человеческих эмоциях чрезвы-чайно возросла роль и выраженность их субъективного компонента.

Можно думать, что этот компонент - «аффективное волнение» - в жизни живот-ных отнюдь не имеет того значения, которое он приобретает для людей: некоторые фак-ты эмоционального реагирования самого че-ловека в специальных условиях позволяют сделать именно такой вывод.

Кому случалось, будучи погруженным в свои мысли, встретиться с неожиданной опасностью (например, заметить идущую навстречу автомашину), тот знает, какой утрированной бывает в таких случаях дви-гательная эмоциональная реакция и как при этом слабо выражен ее «чувственный» компонент. Метнувшись «как ошпаренный» в сторону, много быстрее и энергичнее, чем того требовали обстоятельства, человек, од-нако, впоследствии не может припомнить никакого субъективно пережитого страха или, самое большее, припоминает его как мгновенный «аффективный толчок», от ко-торого ничего не осталось к тому времени, когда реакция была осознана. На этом осно-вании некоторые зарубежные психологи во-обще считают, что субъективное эмоцио-нальное состояние возникает лишь в том случае, если поведенческий акт оказывается задержанным. Думается, что такой вывод - преувеличение. Субъективное переживание при эмоции в норме должно быть всегда, но длительность субъективной оценки факта, очевидно, действительно бывает тем мень-шей, чем быстрее она реализуется в поведе-нии. Поведенческая импульсивность и субъ-ективная эффективность эмоций, должно быть, явления противоположные друг другу, подтверждение чему дают уже наблюдения за маленькими детьми. Это оправдано и «логически»: субъективная оценка стано-вится излишней после того, как она реали-зовалась.

Особенностью сознательного человека является, однако, то, что эмоции не опреде-ляют его поведение ни единолично, ни сра-зу. Формирование «решения к действию» есть отдельный, сложный акт, в процессе ко-торого тщательно взвешиваются все обстоя-тельства и мотивы. Но для того чтобы такое «взвешивание» могло полноценно осущест-вляться, необходима более отчетливая представленность в сознании личности всех субъективных аргументов «за» и «против» той или иной линии поведения. Поэтому эмоциональные оценки должны «звучать» долго и отчетливо. Но и это еще не все.

Главной особенностью эмоциональной деятельности человека, как мы думаем, яв-ляется то, что она не только «производит» «аффективные волнения» как форму оценки факта, но сплошь и рядом включает эти свои «продукты» в новый «цикл» сопостав-лений и оцениваний. Это создает своеобраз-ную «многоэтажность» эмоциональных про-цессов у человека, причем если их первый, «подвальный этаж» в основном скрыт от самонаблюдения и объективируется разве что в своих готовых «продуктах» - оценках, то все другие «этажи» более или менее от-крыты для нашей интроспекции.

Хорошей иллюстрацией к сказанному может послужить стихотворная миниатюра «Отчего» М. Ю. Лермонтова.

Абстрагируемся от «художественного статуса» стихотворения и взглянем на него просто как на документ об одном из момен-тов «душевной жизни» поэта. Тогда нетруд-но будет воссоздать картину некоего психо-логического процесса. Исходный момент процесса - актуально переживаемое чувство любви автора к молодой девушке и наблю-дение за ее весельем. Следующий момент- побуждаемое любовью размышление о судь-бе девушки, приводящее к мысли о той «расплате» за беспечность и веселье, кото-рая ее ожидает. Наконец, завершающий мо-мент - «рассогласование» этого знания с любовью, рождающее у поэта глубокую грусть. Схема этого последнего момента, представляющего собой акт возникновения новой эмоции, такова: люблю (продукт пре-дыдущих эмоциональных оцениваний) -> знаю (продукт мышления) - грустно (про-изводный эмоциональный продукт).

Раскрытая в стихотворении эмоция гру-сти поэта носит, как выражается А. Н. Леонтьев, идеаторный характер ; она выступает как завершающий момент сложного эмоцио-нального переживания, начинающегося с эмоциональной оценки и кончающегося так-же ею. Но «внутри» этого переживания функционирует мысль.

Эмоциональное переживание человека, таким образом, отнюдь не синоним простого «аффективного волнения», хотя последнее и является специфической чертой любой эмо-ции.

В эмоциональном переживании «аффективные волнения» сме-няют друг друга и сливаются друг с другом в один цельный поток, скрепленный мыслью, не по законам физиологии, а по психологи-ческим закономерностям человеческой дея-тельности.

На психологическом уровне анализа эмо-ций можно поэтому рассматривать эмоцио-нальный процесс, в известной мере отвлека-ясь от звучащих в глубине мозга «древних струн» и сосредоточивая внимание на «са-модвижении» взаимодействующих друг с другом «психологических продуктов», глав-ное направление которого определяют моти-вы и программы личности. Реально психолог имеет дело не с отдельными эмоциональны-ми актами, а с целостной психической деятельностью , которую он называет пере-живанием в том случае, когда она предель-но насыщена чувственными оценочными мо-ментами и рассматривается им с точки зре-ния этих моментов.

Рождается человек - сразу ему нужна личность? Нет, конечно. Сразу необходимо обеспечивать нужды его организма. В возрастной психологии есть целый ряд кризисов личности: 3-х, 7-ми лет, подростковый кризис, кризис среднего возраста. Личность нужна для решения проблем. Где же ее искать? Когда мы говорим о личности, мы всегда говорим «быть или не быть»: она может возникнуть, может и не возникнуть. Первое рождение личности происходит в возрасте трех лет. Почему мы так предполагаем? Потому, что именно трехлетка заявляет нам о себе «я». «Я все хочу, я сам, я это сделаю сам». Он что-то может сделать сам? Наверное то, что ему положено: умыться, одеться, он все-таки должен мочь сделать, а в остальном? Ни о какой самостоятельности здесь речи не идет в принципе. То есть, личность здесь тоже существует внутри социального индивида. Но и там, внутри социально индивида, она должна еще появиться. И тогда мы приводим пример, как она может появиться. Пример из Леонтьева называется «феномен горькой конфеты», на уровне крылатой фразы: «Личность возникает при определенном поступке, вне определенной ситуации».

Трехлетнему ребенку создаем неопределенную ситуацию. Кладем на стол какой-то предмет, сажаем ребенка на стульчик, довольно далеко от стола, надо правильное расстояние подобрать, чтоб, кажется, достанешь, а на самом деле дотянуться нельзя. И говорим: вот достанешь, не вставая со стула, получишь эту конфету. Что мы устроили ребенку? Мотивационный конфликт. С одной стороны, его привлекает конфета – награда, а с другой стороны, есть запрет вставать со стула. Спрашивается, где личность? Ну конечно здесь: это договоренность со взрослым, социокультурный запрет. Социокультурный запрет здесь выступает единый как для ребенка так и для взрослого. И пока взрослый в комнате, ребенок не встанет со стула, если конечно это послушный ребенок. Ребенок сидит, испытывает фрустрацию, но сидит, пока есть взрослый. И тогда взрослый должен выйти из комнаты. Что он и делает. Выходит из комнаты и наблюдает за ребенком, через полупрозрачное стекло.

Я видел по телевидению показывали, как ведут себя дети несколько в иной ситуации. У Алексея Николаевича не мало учеников, один из них Евгений Васильевич Субботский, профессор Ланкастерского Университета. Евгений Васильевич Субботский, защищал докторскую диссертацию по моральному развитию ребенка. Остроумнейший экспериментатор, он предложил такую ситуацию, ее можно предложить уже не трехлетке, а ребенку постарше, четырех, пяти, даже шести лет. Вот жестяная банка и в банке находятся шарики. Банка сверху почти полностью затянута материей, оставлено небольшое пространство, величиной с шарик, к примеру. Дана лопатка, надо шарик достать из банки с помощью лопатки. Достать лопаткой, получишь конфету, а если рукой - то нет. Рукой добираться нельзя. Тот же самый мотивационный конфликт. Взрослый выходит из комнаты. Было удивительно интересно смотреть, как сначала ребенок все-таки пытается достать шарик лопаткой, это невозможно сделать, он пыхтит. Шарик идет по краю коробки, доходит до самого верха и скатывается назад. И через какое-то время ребенок как-то очень быстро, как шимпанзе, ручкой, раз, шарик у него в руке, лопатка тоже. Мне кажется, что и тот трехлетка очень быстро должен встать, взять конфету и сесть назад. И в этот момент входит взрослый и говорит:

Шарик достал рукой, наверное?

Вот, лопаткой и достал.

Со стула вставал?

Нет, вот дотянулся.

Конфета твоя. Получай.

Что ребенок сделал? Он нарушил запрет, и при этом солгал. Социальному индивиду можно лгать? Не будем мы моральными на уровне какой-нибудь морализирующей газеты: «двойной стандарт, все люди лгут, мир не совершенен...» Социальному индивиду необходимо лгать! Назовите это поприличней, например, коммерческой тайной, хранением государственной тайной, это очень серьезная вещь. Играть надо уметь и при этом надо лгать. А личности надо можно лгать? Бессмысленно. Ведь личность решает СВОЮ проблему. Как может решить СВОЮ проблему личность, которая лжет СЕБЕ. Она никогда не решит свою проблему, да и вообще, какую-либо проблему. Итак, личности лгать нельзя. Кто таков ребенок? Это личность внутри социального индивида, внутри пары, Ребенок-Взрослый. Когда дети будут играть между собой, там они будут лгать, но взрослому лгать нельзя, а он солгал. И тогда что происходит? Происходит, говорит Леонтьев, (лучше сказать может произойти) феномен, уникальное явление первого рождения личности. Ребенок ест конфету и при этом плачет. Леонтьев говорит: «Конфета оказалось горькой по личностному смыслу».

Много раз задавали этот вопрос: а какова статистика? Все ли дети лгут и все ли плачут? Рассуждать о личности на языке статистики крайне трудно, потому что это уникальное явление. Появляются новые методы, в научности которых кое-кто сомневается. «Case study» – исследование отдельного случая: даже по отдельному случаю, можно изучить личностный поступок, каждый случай интересен. Дифференциальная психология личности и общая психология существенно различаются. Давайте оставим вопрос о том, как же поступил ребенок. Заплакал он или не заплакал, пусть нас это не интересует, он как-то поступил. Мы знаем, что плюс должен стоять все-таки здесь: соблюдение социокультурного запрета.

Структура мотивов

Результатом первого рождения личности является появление структуры мотивов. Мотивы были рядоположены и ситуация была неопределенной. А теперь один из мотивов занял ведущее положение, а другой подчиненное. Иерархия мотивов, мотивы соподчинены. Леонтьев говорит: структура мотивов – это ядро личности, хотите изучать личность - изучайте мотивы. Зададим вопрос: на этапе первого рождения личности мотивы, даже ведущие мотивы, осознаются или нет? Ответ: мотивы не осознаются. И не потому, что ребенок глуп, и не потому, что он не способен к рассуждению на своем стуле, «что будет, если я встану со стула, а что будет, если не встану». Нет такого осознания. Почему? Потому, что оно не нужно. Личность-то существует внутри пары. Личность и социальный индивид – это одно и то же, и за поступки ребенка отвечает все-таки взрослый. И поэтому нужды осознавать свои мотивы, нет. Можно сказать и так: мотивы будут выполнять свои функции, они будут побуждать действовать, они будут образовывать смыслы, личностные смыслы или какие-то другие смыслы, и при этом не осознаваться. Мотивы будут продолжать действовать, даже если они не осознаются. Пройдет довольно большой период, пока у личности появиться возможность родиться второй раз. Если есть ведущий мотив, то есть и ведущие деятельности: младенчество - эмоциональное общение с матерью, раннее детство - манипуляция с предметом, дошкольник – ролевая игра, школьник – учение и т.д. Все это так, но с одной важной оговоркой: в присутствии взрослого. Стоит взрослому выйти из комнаты и распадется любая ведущая деятельность ребенка. Стоит ему выйти из комнаты в детском саду и прекратится игра, или выйти из класса в младшей школе и прекратится учение.

Когда и в каком возрасте начинается самовозможность второго рождения? Обычно говорят в подростковом возрасте. Вот здесь мне хотелось бы пояснить словечко «подростковый»: подросток - «готовый к росту». Готовый к росту, но не взрослый. В отечественной возрастной психологии, когда-то считалось, что возраст подростка строго определен с 10 до 14 лет. В одной из работ по клинической психологии, которую я недавно смотрел, был реферат диссертации, там сказано: подростковый возраст 14-20 лет. И тогда с кем я сейчас говорю? С юношами и девушками конечно, а не с подростками. А в мировой психологии не различают подростковый возраст и юношеский. Это быть может ваша сегодняшняя возможность родиться или нет второй раз. А мы возьмем кого-нибудь не из нас. Подросток или юноша должен оказаться перед самостоятельным выбором.

Простейший пример: выбор профессии, куда пойти учиться. Говорят: «будь самостоятелен». «Только сам выбираешь», говорит родитель и с пачкой зеленых бумажек ходит около приемной комиссии. Это реальность. В принципе, если человек самостоятелен, то опять же «быть или не быть». По Леонтьеву: «Второе рождение личности – это осознание ее мотивов». Пояснение. Возникает какой-то вопрос, проблема и решить ее нужно самостоятельно, нужно совершить поступок. Для чего нужна личность? Для того, чтобы избежать неопределенности. Например, ведущий мотив был: «не лги», или наоборот – «лгать можно». Ведущий мотив был вполне определен, а значит и человек начинает осознавать мотив. Зачем? Если хочешь поступить самостоятельно, то нужно осознавать основание своего поступка. Мотив – это основание поступка. Предположим, что молодой человек начинает осознавать свои мотивы, почему один ведущий, а другой подчиненный. В результате осознания может измениться структура мотивов. А раз изменилась структура мотивов, значит сменилось ядро личности.

Конечно мотивы могут не осознаваться до конца. Человек может осознавать свои мотивы в течение жизни. Если человек сделал правильный выбор и, соответственно, осознает свое назначение, смысл своей жизни, то это уникальный человек, это святой и место ему в раю. А пока человек жив, у него есть возможность совершенствования, осознания мотивов заново.

Я приведу конкретный пример. Я сейчас назову человека, имя которого затем буду упоминать часто. Мне кажется, что на высказываниях по фильмам этого человека можно построить вообще весь курс общей психологии. Этот режиссер – Андрей Тарковский. В том самом подмосковном городке, о котором я сегодня сказал, Андрей Тарковский, перед отъездом в Италию, отвечает на вопросы зрителей. Большой зал. Ему задают вопрос: Как вы относитесь к своему раннему фильму «Иваново детство»? (Фильм «Иваново детство», получил все премии мира, которые только мог получить). Он серьезно отвечает: «Я не помню этого фильма. Видите ли, когда я снимал этот фильм, я не понимал, что такое кино». То есть выбор профессии уже сделан, а что такое - моя профессия, человек тогда не понимал.

Как об этом можно было сказать грамотно и логически: внешняя мотивация была? Была. Социальная мотивация была. Хорошая компания. Знаменитые слова Высоцкого: «Где мои семнадцать лет» - они про эту компанию. Шукшин, Тарковский, Высоцкий – это друзья, юные друзья. Прекрасные учителя – Михаил Ром. У недавнего мальчишки все возможные награды мира. Альберто Моравиа и Жан Поль Сартр, спорили о фильме «Иваново детство». Все, никаких комплексов неполноценности нет, можно начинать работать.

Из фильма «Андрей Рублев», говорит Тарковский, я начал постепенно понимать, чем я занимаюсь. То есть, происходит становление внутренней мотивации. Обычно слово «внутренней» мы понимаем так: это моя собственная мотивация, внутренняя. Здесь это не так. Внутренняя мотивация – это мотивация той деятельности, которой занимается человек, это предметно-специфическая мотивация. Специфическая, для данной деятельности. Он снимает кино, значит он должен понимать смысл данного искусства.

Тарковский в течении жизни, начиная с «Андрея Рублева», писал книгу, под названием «Запечатленное время». Запечатленное время - вот что такое искусство кино. Каждый фильм Тарковского - это попытка понять внутреннюю мотивацию своей профессии. Внутреннюю мотивацию своего выбора, правилен ли он. Для многих очевидно, что этот выбор правильный и тогда мы говорим, что в течении, жизни человек может как бы входить в профессию и естественно рождаться, вновь и вновь. Рождаться второй раз.

Я выражу свое личное мнение: личность рождается именно дважды, а скажем не трижды, потому что может показаться, что сколько поступков, столько рождений. На самом деле личность действительно рождается лишь дважды. Сначала в совершенном поступке, обычно под руководством, а затем в сознании. И вот этот процесс осознания мотивов, он может быть очень длительным и там каждая задача является второй, всегда новой, творческой, когда нельзя опереться на собственный опыт.

Когда осознаешь свои мотивы, то интересно знать, по каким критериям выбирать. Вот как определить где культурное произведение, а где нет. Принципы даны, но как их применить на практике? Скажем сказано: ложка – это культурный предмет, он изменяет естественные движения руки. Когда говоришь о древности, вроде все хорошо, скажем трагедии и комедии Шекспира – это предметы культуры, но еще не гарантия, что они считались таковыми в то время, когда создавались. То есть культура древности, известная нам, освободилась от сора, осталось только необходимое.

А как разобраться в том, где культура сейчас?

Первый пример. Книга Джойса «Улисс» в свое время считалась порнографической, ее не печатали по цензурным соображениям. И обращались к Юнгу, для того, чтобы тот сказал - это культура или нет. И Юнг ответил «да», и тогда были приняты какие-то решения. А вот сегодня, возьмем молодежную популярную музыку, как разобраться в обилии ансамблей и групп, где порнография, а где эротика? Я, разумеется, говорю в условном смысле. Порнография - это разнузданная страсть и вообще-то, скажем, показывать по телевидению ее не надо. Я говорю не только о сексуальном материале, о любом. Порнография – это не укрощенная страсть, а эротика – это преобразование страсти, это культура, средство преобразования природы.

Простейший пример: в конце 80-х годов Москву посещали люберецкие хулиганы-драчуны. Я беседовал с одним из них, он полностью убежден в том, что в Москве, вообще говоря, живут одни хулиганы. Потому что, как ни встретишься с ними, постоянно драка. Такая вот кровная месть, такое дикарское первобытное существование. И появляется группа под названием «Любэ». Они намеренно надевают на себя формы этих люберецких качков, выходят на сцену, и тогда я могу даже не слушать эту группу (хотя она мне нравиться), потому что есть другой критерий культуры, более простой: в Москве не стало люберецких хулиганов. Как социального феномена не стало. Что такое группа «Любэ»? Это культура, это средство преобразования природы.

Второй пример. Фильм «Последнее искушение Христа». Против этого фильма протестовала, я бы сказал, «якобы протестовала» или «якобы русская» церковь. Церковь, здесь я готов утверждать, просто кто-то подставил. Этот фильм - это культура или не культура? По телевидению показали суд, когда якобы церковь искала поддержки у суда, чтобы фильм запретили к показу. Были ответчики, были какие-то беседы, были рассуждения о присяжных, присяжных было шестеро, счет три-три, 50/50 и в таких случаях поступают в пользу ответчика, и фильм все-таки показали. Затем, в конце программы «Итоги», я видел протестующих, о них особый разговор, это такие существа с плакатиками, впрочем, подождем, их обижать не будем преждевременно. И я видел самое начало фильма, где показали как раз те кадры, которые вроде бы должны были смутить верующих. Давайте рассуждать так: на суде психолог узнал, что есть какой-то фильм, который является интерпретацией евангельского сюжета. Что такое произведение искусства? Это всегда интерпретация, это всегда пересказ. Если кто-то думает, что Шекспир придумал «Ромео и Джульетту» или скажем «Гамлета» тот ошибается. До Шекспира был кто-то другой. Может быть до Шекспира, это была народная легенда, но Шекспир ее оформил, сделал произведением искусства и теперь автор «Гамлета» - это Шекспир. Поэтому то, что это интерпретация вообще никто не говорит. Это может быть либо порнографическая интерпретация, издевательство над Евангелием, что отвратительно, либо это культурный феномен и тогда его можно показать. Хотя вот епископ считает, что все-таки не надо, видимо он сомневается в своей пастве, это уже его проблемы. Наверное, в нашей стране действительно много лишь показных верующих. Это другой вопрос. Что можно заключить по самому началу фильма? Я видел как Христос сидит в очереди в публичном доме. После этого я выключил телевизор, больше мне ничего не надо показывать. Выключил телевизор, таймер на видеомагнитофоне работал (когда-нибудь посмотрю и этот фильм), вывод сделан – это произведение искусства. Это не просто культура, это извечный сюжет русской культуры. Те самые персонажи, которые там с плакатиками стоят, они, например, знают фразу: «Красота спасет мир». Иногда, когда им надо поговорить, они могут произносить эту фразу, они не знают, кто ее сказал. Их спросят: «Кто это сказал, что красота спасет мир»? Не Достоевский, а князь Мышкин так сказал о Настасье Филипповне, то есть – святой, или, если хотите, юродивый, так сказал о павшей. Слова «проститутка» в то время не было в русском языке. И князь Мышкин сам без приглашения идет в вертеп. Слова «публичный дом» тогда, видимо, тоже не было. Он туда идет, чтоб спасти Настасью Филипповну. Причем он противоречит сам себе: он сказал, «я не могу жениться ни на ком, я не здоров», а он приходит туда и предлагает ей выйти за него замуж. Это хрестоматийный русский сюжет.

Теперь мы понимаем, кто стоит и протестует против показа этого фильма - патриоты. Тот, кто громче всех орет, что он патриот, на самом деле, давайте скажем аккуратно: либо они не понимают, что такое любовь, либо не понимают, что такое родина. А скорее всего и то и другое, во всяком случае, свое чувство любви к родине они превращают в аффект, они начинают орать: «Мы это не смотрели», абракадабра какая-то и при этом они считают себя русскими людьми. То, что они пациенты психоаналитика, это мы знаем, и их надо любить и лечить. Оставим их, Бог им судья…

Свойства развитой личности

В завершении второго вопроса изложим свойства развитой личности, той личности, которая родилась второй раз, такой, как кинорежиссер, Тарковский, например. Свойств этих будет три.

Первое свойство: личность по определению является творческой

Она выходит за пределы собственного прошлого опыта, за пределы наличных привычек. Термин «выход за пределы» переводиться одним словом - трансценденция или трансцендирование. Выход за пределы своего опыта, социального опыта, собственных природных и социокультурных привычек.

Если мы говорим, что личность как бы выходит из себя, то может прийти в голову, например, что герой и преступник – одинаковы. Преступник, он ведь тоже нарушает социальные нормы. И герой может их разрушать, если они мешают ему по-настоящему решить собственную проблему. Есть такое слово в одной из концепций - «дезадаптант». Личность - дезадаптант, то есть она не приспосабливается. Но тогда и преступник тоже дезадаптант, тоже личность? Преступник – это не личность. Родион Раскольников – это не личность в момент своего преступления, потому, что это мнимая личность. Вопрос может быть мнимый, а может быть настоящий. Мы знаем, что у Раскольникова нет выбора, значит это «как бы личность». И тогда подлинную личность мы отличим по тому, что она действительно выходит за свои пределы, за пределы собственных привычек.

Кто-то скажет, надо бросить курить или пить. Бросать что-то надо с большой осторожностью. В одном практикуме по творческому мышлению для того, чтобы разбудить свое воображение, стоит поменять местами части разных пословиц. «Не плюй в колодец, вылетит – догонит». Надо не бросать, а преобразовывать. Мой друг Владимир Викторович Столин, заядлый курильщик, и когда его выбирали в профессора… а было время, когда профессора нужно было выбирать трудовым коллективом. Членам совета собраться и решить бы этот вопрос. Нет! Трудовой коллектив, вплоть до нянечек и уборщиц. Спрашивают:

Быть или не быть профессором?

Уборщицы говорят:

Не быть.

Курит все время.

Побывал в Америке, а в Америке курить не вредно, там курить стыдно: если курит, значит у него есть проблемы, а в Америке такие правила - показывать всем свои проблемы, неприлично. Американцев двадцать лет отучают курить путем оперантного учения. Столин сейчас работает в Америке, и какой же выход нашел этот заядлый курильщик? «Тень, знай свое место». Он стоит около офиса где работает, там в офисе курить нельзя, там выгоняют с работы за это. И курит на крылечке:

Здесь можно курить?

Проходит мимо народ американский, смотрит - у него проблемы. А он стоит и курит и говорит: «Да, я не ваш, я из России и в нашей стране проблемы есть, стою и курю». Стоит ли ему бросать курить? Я не знаю. Я не вижу в этом личностной необходимости.

О трансцендировании можно сказать еще и так: это всегда стремление к совершенству. Те несчастные, по Достоевскому, бедные люди, которые с глупыми плакатами стоят около НТВ, они не понимают, что такое любовь. А ведь любовь – это и есть трансцендирование. Выход за пределы чего-то лишнего в себе. Если я в кого-то влюблен, то на бытовом языке, я хочу стать лучше, чтобы добиться ответной любви. Я совершаю усилия, если конечно, я не насильник, потому, что насильник – это преступник и о нем мы уже сказали, да и Бог с ним. Если продолжать расти выше и выше, то где предел трансцендирования? Конечно, это идеальный предел. Это любовь не к другому человеку, простите, это любовь к богу. Только слово бог, разумеется, мы здесь пишем с маленькой буквы, потому, что мы не в церкви и имеем ввиду не бога, который либо есть либо нет, и этого никто никогда не узнает пока не умрет, а мы говорим об идее бога. Идея бога – всесовершенство, то есть высшая точка трансценденции. Именно эта точка спасала многих людей от неверного выбора. Нескольких людей она спасла еще во времена последнего в СССР строительства коммунизма. Я приветствовал 22-й съезд партии КПСС, будучи пионером и прекрасно помню эти времена, Сталин плохой, Ленин хороший, типовая ошибка того времени, неполное второе рождение. И сам я был среди большинства, а хочу сказать о меньшинстве.

Философ Мамардашвили приводит такой пример транцендирования. Он имеет ввиду известного, а можно сказать и великого русского писателя Александра Исаевича Солженицына. Солженицын имеет трудную судьбу, он был на каторге, а по призванию он писатель, а живет в СССР. Кто он должен быть? Советский, раз в СССР, как социальный субъект советский, а как личность – писатель. Советский писатель. Вот сейчас он почувствует разницу, между социальным и культурным. Его соблазн такой: ему уже за сорок, напечатали его первый рассказ, но правда был назван повестью, но для него самого это все лишь рассказ. И за этот рассказ, тогдашний партийный руководитель обещал дать советскому писателю Ленинскую премию. Не успел партийный руководитель выполнить свое обещание, и посмотрите какую травму мог получить советский писатель. Ведь идеал советского писателя – Ленинская премия. Нет, есть что-то получше. Цитирую Мамардашвили: «И тогда всмотревшись в высшую точку транценденции, которую мы за неимением лучшего слова называем словом «бог»! - Солженицын спросил: «А что это вообще такое Ленинская премия? Я буду просто писателем». И тогда человек родился второй раз как личность и действительно стал писателем. А за одно и пророком. Сказал: «Сколько меня не выгоняйте из своей страны – я все равно в нее вернусь». Мамардашвили сказал: «Пусть уезжают те, кто мешает нам жить. Никуда мы не уедем со своей страны». И, между прочим, ни Солженицын, ни Тарковский, ни Мамардашвили, не называют себя шестидесятниками. Сейчас опять словечко «шестидесятники». Шестидесятники – это те, кто еще раз поверили в социализм с человеческим лицом. В Ленина с человеческим лицом. А это невозможно.

Второе свойство: личность является множественной сохраняя при этом целостность

Разберем это свойство в следующий раз, только немножко поинтригуем себя перед следующим занятием. Интереснейшая книга культуролога Юрия Михайловича Лотмана. Называется так: то ли «Пушкин. Биография писателя», то ли просто «Биография Пушкина». Лотман смотрит и удивляется. Кто такой Пушкин? Он с одной стороны друг декабристов, едва не вышедший на Сенатскую площадь, а с другой стороны, он друг царя и убежденный монархист. С одной стороны он гуляка и донжуан и даже есть книга «Донжуанский список Пушкина», а с другой стороны это убежденный сторонник домостроя и семьянин. И на дуэль пошел именно как защитник своей семьи, в социальном смысле. Так кто же такой Пушкин? Скажем только одно пока: если мы видим идут какие-нибудь люди у них написано: «Пушкин с нами», это идут монархисты. Им на встречу движется другая толпишка. «Пушкин с нами», написано у них, это идут декабристы, я говорю условно. Донжуаны против домостроевцев и у всех, Пушкин с ними. То это конечно не Пушкин, они не понимаю что такое Пушкин вообще. Есть передача сейчас, которую я не имею возможности смотреть в силу занятости, хотя там маленькие кусочки, она хорошо называется, это добрый знак: «Мой Пушкин». Но каждый говорит о себе, а не о Пушкине. Личность, являясь множественной, не делится на части. Об остальном в следующий раз. Спасибо за внимание.

В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархи­ческие отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лучи ко­торого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в един­стве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) со­став деятельностей и их взаимосвязи не­посредственно определяются свойствами су­бъекта - общими и индивидуальными, вро­жденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избирательности и смена деятельности находятся в прямой за­висимости от текущих состояний потребно­стей организма, от изменения его биологиче­ских доминант.

Другое дело - иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют лич­ность. Их особенностью является их «отвязанность» от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, «узлы», соединяющие от­дельные деятельности, завязываются не дей­ствием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а за­вязываются они в той системе отношений, в которые вступает субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те пер­вые «узлы», с образования которых у ребен­ка начинается самый ранний этап формиро­вания личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дошкольниками. Экспери­ментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу - достать удаленный от него предмет, непременно выполняя пра­вило не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать задачу, экспериментатор переходил в соседнюю ком­нату, из которой и продолжал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим приспособлением. Однажды пос­ле ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тотчас вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экспериментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.

Что лежит за этим феноменом? В процессе, который мы наблюдали, можно выделить три момента: 1) общение ребенка с эксперимен­татором, когда ему объяснялась задача; 2) ре­шение задачи и 3) общение с эксперимента­тором после того, как ребенок взял предмет. Действия ребенка отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т. е. осуществляли двоякую деятельность: одну - по отношению к экспериментатору, другую -по отноше­нию к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время, когда ребенок до­ставал предмет, ситуация не переживалась им как конфликтная, как ситуация «сшиб­ки». Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в мо­мент возобновившегося общения с экспери­ментатором, так сказать, post factum : кон­фета оказалась горькой, горькой по своему субъективному, личностному смыслу.

Описанное явление принадлежит к самым ранним, переходным. Несмотря на всю наив­ность, с которой проявляются эти первые соподчинения разных жизненных отношений ребенка, именно они свидетельствуют о на­чавшемся процессе формирования того особого образования, которое мы называем лич­ностью. Подобные соподчинения никогда не наблюдаются в более младшем возрасте, зато в дальнейшем развитии, в своих несоизме­римо более сложных и «спрятанных» формах они заявляют о себе постоянно. Разве не по аналогичной же схеме возникают такие глу­боко личностные явления, как, скажем, уг­рызения совести?

Развитие, умножение видов деятельности индивида приводит не просто к расширению их «каталога». Одновременно происходит центрирование их вокруг немногих главней­ших, подчиняющих себе другие. Этот слож­ный и длительный процесс развития лично­сти имеет свои этапы, свои стадии. Процесс этот неотделим от развития сознания, само­сознания, но не сознание составляет его первооснову, оно лишь опосредствует и, так сказать, резюмирует его.

Итак, в основании личности лежат отно­шения соподчиненности человеческих деятельностей, порождаемые ходом их развития. В чем, однако, психологически выражается эта подчиненность, эта иерархия деятельностей? В соответствии с принятым нами опре­делением мы называем деятельностью про­цесс, побуждаемый и направляемый моти­вом - тем, в чем опредмечена та или иная потребность. Иначе говоря, за соотношением деятельностей открывается соотношение мо­тивов. Мы приходим, таким образом, к необ­ходимости вернуться к анализу мотивов и рассмотреть их развитие, их трансформации, способность к раздвоению их функций и те их смещения, которые происходят внутри системы процессов, образующих жизнь чело­века как личности.

В исследовании интеллектуального развития детей (в частности, наглядно действенного мышления) перед психологами встала проблема определения смысла, который имеют экспериментальные задания для детей. Исследователи были поражены тем, что иногда дети с легкостью могут решить сложные задачи, которые не под силу детям 6-10 лет. Данные, полученные в ходе эксперимента, явно не соответствовали интеллектуальным возможностям детей. Поэтому группа исследователей Харьковской школы поставила себе целью разработать метод определения интеллекта и объяснить эту неоднозначность. Была проведена значительная экспериментальную работу. Особенно интересные результаты получил В. И. Аснин, которые сегодня известны как исследования феномена "горькой конфеты".

В. И. Аснин доказал, что успешность процесса решения задачи зависит не столько от объективного содержания последнего, а прежде всего от мотива, или того смысла, который имеет задачу для ребенка.

В исследовании принимали участие 40 детей в возрасте от 2,5 до 12 лет. Для оценки интеллектуального уровня развития использовались задачи, специально созданные Келлером и Богеном для измерения интеллекта.

Для того, чтобы выяснить мотив деятельности ребенка, В. И. Аснин использовал методику "парного" эксперимента.

Исследователь находился в специальной комнате для наблюдения, которая была отделена от экспериментальной комнаты односторонним зеркалом. В экспериментальную комнату был проведен микрофон, поэтому исследователь мог видеть и слышать детей, а они его - нет.

В нужный момент в комнату входила еще один ребенок, который, комментируя действия исследуемого (сверстника), заставляла его проявить свой реальный мотив.

Дети должны были выполнять такую задачу: достать предмет (игрушку или конфету), который лежит посередине стола, обнесенного невысоким бортиком. Дотянуться до него непосредственно рукой невозможно; для этого нужно воспользоваться палочкой, которая лежит здесь же на виду.

Инструкция ребенку не запрещает воспользоваться палочкой, однако и не определяет эту возможность. Ребенку говорят: "Достань, как хочешь, как умеешь. Можно делать все, что угодно".

Большинство детей в возрасте от 7 до 12 лет не смогли выполнить это простая задача. 10-летние действовали следующим образом. Ребенок пытается достать предмет, тянется рукой, обходит стол, подскакивает, ложится грудью, опять тянет руку. Даже когда некоторые дети вдруг затрагивали палочку, они клали ее на место и продолжали упорно свои попытки в течение 20 минут. Подавляющее большинство детей не использовала палочку, то есть не смогла выполнить задание.

Дети были смущены и шли с экспериментальной комнаты, уклоняясь от обсуждения ситуации с исследователем.

Однако дети 3-6 лет сразу же брали палочку и получали предмет.

Эту проблему было трудно объяснить. Ведь дети заинтересованы, внимательны, обстановка эксперимента благоприятная, однако они не могут выполнить задание. Понятно, что старшие дети имеют для этого необходимые навыки, а не соответствующую мотивацию, потому пытались в течение 15-20 минут достать предмет.

Экспериментальные эпизоды

И. Исследователь исходит из экспериментальной комнаты и оставляет ребенка, не смогла выполнить задачи, с другим ребенком. Перед тем дает инструкцию ребенку: во что бы достать предмет. Другому ребенку рекомендовали наблюдать, однако не вмешиваться. Серия опытов при отсутствии экспериментатора показала, что большинство старших детей, которые не справились с заданием, теперь успешно выполнили его. Однако поведение отдельных детей не изменилась. При отсутствии экспериментатора пятеро детей не выполнили задачи и решительно не захотели пользоваться палочкой, то есть у них сложилось собственное своеобразное отношение к заданию, что им предложили.

2. Девочка школьного возраста не может выполнить задание. В комнате появляется еще одна младшая девочка. Экспериментатор заходит и снова напоминает первой девочке, что она должна получить нужную вещь, которая лежит на столе. Девочка продолжает свои попытки, переходит то на один, то на другую сторону стола, однако безрезультатно. Другая девочка сначала молча наблюдает, а потом предлагает: "А ты подпрыгни".

Старшая девочка, не обращая внимания на этот совет, продолжает молча действовать. Тогда младшая предлагает воспользоваться палочкой и сама пробует это сделать. Однако старшая сразу же забирает у нее палочку, кладет ее на место, объясняя, что достать палочкой нетрудно, что "так любой сможет, не мешай".

В этот момент входит экспериментатор, и старшая девочка говорит, что достать предмет со стола она не может. Младшая демонстрирует, что может достать предмет палочкой. Исследуемая ребенок презрительно на это смотрит и молчит.

Именно так вела себя большинство участников исследования. Затем условия эксперимента меняли: на столе клали очень привлекательную вещь (например, школьный компас) и позволяли ребенку забрать ее себе, если получит. Дети вели себя аналогично, только поведение становилось более эмоциональной. Итак, существует реальный мотив, который заставляет детей именно таким образом действовать, и он не совпадает с тем мотивом, который пытается создать экспериментатор, когда обещает в награду предмет.

Исследуемая ребенок принимает это условие, однако реально ее мотивирует другая - показать свою ловкость, смекалку. В результате поставленная перед ребенком задачи переосмысливается, и то решение, которое объективно лучшим и простым, не имеет для ребенка никакого смысла ("да сможет каждый»).

Простые данные этого исследования все же открывают существенные аспекты интеллектуальной деятельности. Неправильно будет считать, что ребенок не понимает задачу, как и то, что она не схватывает содержание ситуации в целом. То есть, когда тестовое задание не выполнено, то это еще не является доказательством неспособности участника его выполнить. В исследовании оказался тот аспект сознательной деятельности ребенка, ситуация в целом имеет определенный смысл для нее.

3. Экспериментатор ставит задачу достать предмет, отмечает, что можно будет взять его с собой и позволяет ребенку воспользоваться палочкой.

Исследуемые дети, выполнив задание, отказывались от награды или принимали ее неохотно, иногда "забывали" свою награду на столе в лаборатории.

Такие данные после целой серии опытов стали называть феноменом "горькой конфеты". В условиях, когда задача не осложнялось, а награда становилась значительной, у детей возникал настоящий аффект.

4. Ребенок, оставшись наедине, вела себя таким образом: сначала пробует достать предмет (замочек) непосредственно рукой, затем после длительных неудачных попыток приближает его к себе палочкой. Теперь она может легко взять предмет, однако этого не делает, а снова отодвигает предмет палочкой на то же расстояние. Поэтому хотя предмет лежит несколько ближе, ребенок все же получает его рукой после значительных усилий, когда наклоняется через бортик экспериментального стола. В конце исследования ребенок, несколько стесняясь, но все же охотно берет себе предмет, который она получила.

5. В комнате две девочки, одна из которых уже была участницей исследования. Когда экспериментатор оставляет комнату, новая участница закрывает двери, подходит к столу и пытается достать предмет рукой. Бывшая участница исследования наблюдает за ней. Новая участница, не достигнув успеха, берет стул, залезает на него и получает цель рукой. Делать это неудобно, поскольку стол имеет небольшой бортик. Бывшая участница помогает ей, поддерживая за плечи. После неудачи новая участница решительно берет палочку и получает предмет. Выполнив задание, девочки начинают перешептываться. Очень четко слышно, как бывшая участница говорит: "Хорошо, я никому не скажу".

Когда входит экспериментатор, новая участница заявляет, что получила предмет рукой. Обе девочки взволнованы и возбуждены.

В некоторых случаях участник-наблюдатель выдавал своего товарища и тот вынужден был оправдываться.

Во всех эпизодах исследования дети неохотно говорят со взрослыми об эксперименте.

Итак, во время эксперимента в разных детей проявляются различные мотивы их деятельности. В младших цель и мотивы совпадают. От ребенка требуют достать предмет и она выполняет задание.

Когда же у ребенка возникают свои мотивы для действия, она действует в соответствии с ними, однако если ребенок не знает, как выполнить задание, это не значит, что она не способна его выполнить. Когда меняется отношение ребенка к заданию, можно получить другие результаты. Экспериментатор отметил, что были внесены определенные изменения, в которых наблюдалась поведение детей. Например, ребенок, не смогла выполнить задание, не может найти свои ботинки. Вдруг она замечает, что ботинки стоят на столе, но рукой их не достать. Ребенок, не задерживаясь ни на минуту, берет палочку и получает ботинки. То есть она восприняла эту ситуацию как задачу на получения предмета и сразу же нашла решение.

О чем свидетельствует и как можно объяснить феномен "горькой конфеты"? Исследование показывает, что у ребенка существует необходимость (внутренняя потребность) оправдать свое право на получение предмета усилиями, которых она могла бы и избежать. Вывод очевиден: дело не в смысле задачи и ситуации в целом. Можно сказать, что этот вопрос не ума, а совести. Сознание ребенка характеризуется не со стороны "функций" и не определяется теми значениями, которые имеют для нее цель, условия действия, требования экспериментатора. Объяснить поведение ребенка можно эмоциями и особенностями мотивов деятельности, а именно мотивами и определяется смысл выполняемой задачи, экспериментальной ситуации. В более общем плане исследования свидетельствует о зависимости интеллектуальных процессов от мотивации деятельности.